Борис Седов - Пленница

— Помню.

— Не знаю, как насчет писательницы или актрисы, но в третьем ты явно преуспеваешь.

Генацвале стал просто душкой. Он вдруг обнаружил, что о Тамаре можно не только заботиться и выполнять ее скромные просьбы, за ней, оказывается, еще можно ухаживать. Было всё… За исключением разговора о Тамарином будущем. Монучар упорно обходил этот вопрос стороной. Тамара же терпеливо ждала, когда генацвале наконец первым коснется этой темы.

Но прошел месяц… еще один месяц… миновала зима, наступила весна.

Тамара заканчивала программу десятого класса.

Монучар молчал.

В середине апреля она торжественно объявила:

— Все, со средним образованием вроде покончено! Остается лишь сдать экзамены!

И при этом подумала:

«Вот теперь, дорогой, уже никак не отвертишься. Готовься выпускать птичку на волю, птичке надо продолжать образование. Пора обсудить вопрос: где продолжать? Где жить? И как жить? С какими документами? Под какой фамилией — вымышленной или своей? И не пора ли уже вплотную заняться Светланой Петровной и дядькой Игнатом?»

По ее просьбе Моча несколько раз аккуратно наводил справки о житье-бытье этой парочки, которая, провернув свое черное дело, против всех ожиданий не распалась, а продолжала обитать в квартире на Красноселке. При этом судьба дядюшке и домоправительнице явно благоволила. Первый, как сообщал Монучар, уже два года как не берет в рот спиртного, зарегистрировал фирму, купил грузовик, нанял продавцов и довольно успешно торгует по всему Пушкину яйцами и «ножками Буша». Светлана Петровна, взяв старт с должности рядовой инспектрисы РОНО, умудрилась стремительно вскарабкаться по служебной лестнице, достичь ее верхних ступенек и теперь занимает весьма тепленькое местечко в районной администрации.

«А не пора ли свергнуть этих уродов с вершин, на которые они взгромоздились, и посмотреть, с каким грохотом они покатятся вниз? — подумала Тамара, выслушав отчет Монучара. — Пора! — решила она. — Я уже набралась достаточно сил, чтобы устроить им преисподнюю. Мне для этого не хватает только свободы. И когда же проклятый грузин наконец соизволит завести разговор о моей дальнейшей судьбе?!!»

— Я тебе помогу сдать выпускные экзамены, — вместо этого предложил он. — Вернее, попробую их принять.

Тамара не сдержалась и откровенно расхохоталась:

— Не сомневаюсь, что при этом раскладе я окажусь или круглой отличницей, или получу одни неуды.

Но Монучар, к ее удивлению, отнесся к обязанности экзаменатора с полной ответственностью, и уже через три дня Тамара получила на выбор три темы и засела за выпускное сочинение по «Преступлению и наказанию» Ф. Достоевского. И получила за него две четверки. Потом заработала трояк по литературе за то, что не знала ни одного стихотворения Блока. И пятерку по физике.

Все остальное она сдала на пятерки.

— Несмотря на две тройки… — подвел итог Монучар девятого мая, приняв последний экзамен, — будем считать, что со школьной программой ты справилась. Поздравляю! Что тебе подарить?

— Определенность.

— Че-го?!! — непонимающе раззявился грузин.

— Определенность. Я хочу точно знать, какая судьба мне уготована. Свобода, дальнейшее образование, долгожданная месть Толстой Заднице и дядьке Игнату? Или по-прежнему заточение в этом подвале с абсолютно размытыми перспективами…

— По-прежнему заточение в этом подвале, — ни секунды не размышляя, ответил Монучар. — С абсолютно размытыми перспективами.

— Ты не погорячился, генацвале? Не поторопился с ответом? — оторопела Тамара.

— Нет. Я давно ждал от тебя этого разговора.

— И как долго еще продлится этот мой плен у тебя? — Тамара почувствовала, как у нее задрожали коленки.

Она ожидала всего, чего угодно, но только не такого резкого и категоричного отказа.

— Откуда я знаю? — ухмыльнулся грузин.

Тамара замерла посреди комнаты и никак не могла решить, то ли ей сейчас разрыдаться, то ли подпрыгнуть и от души закатать пяткой в небритую челюсть этого деспота. Она выбрала третье — шагнула к беспечно застывшему на своей жесткой пружине каучуковому болванчику и с разворота влепила ему по башне ногой столь хлестко и резко, что пружина под манекеном аж загудела.

— Так же будет с тобой. — Тамара развернулась к развалившемуся в кресле Монучару и исподлобья обожгла его ненавидящим взглядом.

— Ты хочешь сказать, что убьешь меня, детка? — улыбнулся Моча. — Но ведь умру я — подохнешь и ты. Так что подумай.