Борис Седов - Пленница

«Это говорит та, другая, Тамара, сидящая где-то внутри и взявшая на себя роль суфлера, — то самое нечто, уже обретшее неограниченную свободу и власть надо мной. И следует отдать ей должное, держит она себя по высшему классу! Возможно, такая жесткая тактика и приведет к положительным результатам».

— А окончательное условие тебе, насколько я знаю, известно. Вернее, не условие. Требование: я — не твоя собственность, Монучар, с которой ты можешь сделать все, что пожелаешь; я — свободный человек. Если не выйдет обрести свободу на то, чтобы покончить с собой, решимости мне достанет! Поверь! — улыбнулась та, другая Тамара.

— Теперь все? — жестко спросил Монучар и резко встал с табуретки.

«Никак, переборщила? Достала невозмутимого аксакала? Кто я такая, чтобы выдвигать требования? И перед кем? Перед мафиози, который в любой момент может спокойно сказать: „Ты достала меня, девочка, своими капризами. Разумнее просто зарыть твой труп в этом подвале. Ну, естественно, придется тебя изнасиловать перед смертью. Не пропадать же добру!“

— Это все?!! — повторил Монучар, и Тамара в ответ неуверенно пискнула:

— Да.

— Спасибо, что разъяснила. Мне теперь все понятно.

Моча переступил порог, но перед тем, как закрыть за собой дверь, как ни в чем не бывало, пожелал:

— Спокойной ночи, Тамара. И поужинай. Считай, что это моя личная просьба.

Девочка улыбнулась: значит, Монучар не очень-то сердится. Возможно, тактика запредельного безрассудства привела к положительным результатам. Вот уж чего не ожидала!

Не вставая с кровати, Тамара подцепила поднос под выступающий над тумбочкой угол и уже привычным движением запустила свой ужин в полет.

Что там было сегодня?

Сосиски, картошка, овощной салат, бутерброды, апельсиновый сок и половинка маленькой дыни образовали сюрреалистический натюрморт.

К тому же голод, так мучивший девочку утром, к вечеру притупился. И, вообще, жизнь сейчас казалась не такой уж сопливой.

Без излишнего напряжения девочка пробежала на тренажере пять километров, полчаса поработала над растяжкой и, разложив на новом пюпитре тетрадку, учебники и задачник, принялась решать задачки по физике. Те, что со звездочками.

Следующие три дня были подобны трем сериям мыльной оперы для постояльцев дурдома. Первая серия:

Утром Монучар приносит воду для умывания и поднос с завтраком. Ставит его на тумбочку и с жалостью смотрит на притворяющуюся спящей Тамару. Вздыхает и, стараясь не вляпаться в остатки ужина, разбросанные по полу, выходит из камеры.

Уборкой он занимается вечером. Собирает с пола в большое ведро вчерашний ужин и завтрак, присоединившийся к нему днем, выносит все это из комнаты. Потом возвращается, ставит на тумбочку новый поднос, аккуратно накрытый белой салфеткой, и только тогда произносит первое слово.

Монучар: — Ты составила список?

Тамара: — Возьми на пюпитре. В зеленой тетрадке. Я записала там пять кассет.

Монучар: — Не маловато?

Тамара: — Все равно не успею их досмотреть. (Намекает на то, что раньше помрет с голодухи)

Все это время девочка сидит на кровати и делает вид, что внимательно смотрит сдублированный фильм о проповеднике негритянской евангелистской общины из Батон-Ружа.

Монучар: — И как, все понятно, что они говорят? Чего это там на экране одни только негры?

Тамара (с ехидной ухмылкой): — Ты прав, генацвале, одни только негры. А понятно мне только то, что в той забегаловке, где твой человек купил этот киношедевр, над ним посмеялись. Пусть он возьмет эту кассету и швырнет ее в рожу тому, кто ее ему втюхал. А еще лучше сразу отправь туда киллера. У тебя ведь есть киллер?

— Естественно, есть, — улыбается Монучар и выходит из комнаты. Перед тем, как закрыть дверь, говорит как обычно: — Спокойной ночи, Тамара. Поужинай.

Тамара: — Спокойной ночи. Поужинаю.

Вторая серия:

Утром Монучар приносит воду для умывания и поднос с завтраком. Ставит его на тумбочку и с жалостью смотрит на притворяющуюся спящей Тамару. Вздыхает и, стараясь не вляпаться в остатки ужина, разбросанные по полу, выходит из камеры.

Уборкой он занимается вечером. Собирает с пола в большое ведро вчерашний ужин и завтрак, присоединившийся к нему днем, выносит все это из комнаты. Потом возвращается, ставит на тумбочку новый поднос, аккуратно накрытый белой салфеткой, и только тогда произносит первое слово.

Монучар: — У тебя еще не появились спазмы в желудке?