Б. Седов - Удача

Скуратов удивленно проводил его глазами, а я тем временем, аккуратно подтянув брюки, уселся на его место. При этом я зацепил коленом другого братка, и он, неловко кашлянув, встал и присоединился к своему корешу.

Вот так.

Я посмотрел на Скуратова и, увидев в его глазах интерес, улыбнулся.

– Меня зовут Майкл Боткин, – сказал я. – Очень приятно.

Скуратов тоже улыбнулся, но только одними глазами, и ответил:

– Виктор Скуратов.

Я кивнул и достал из кармана запечатанную пачку сигарет.

Настала небольшая пауза, во время которой я неторопливо сорвал с пачки «Малборо» тонкую целлофановую пленку, вытащил из-под клапана серебряную бумажку, поискал глазами пепельницу, нашел, положил в нее смятый мусор, вытащил из пачки сигарету, размял ее, сунул в рот, потом достал из другого кармана зажигалку, закурил, откинулся на спинку дивана и, наконец, благожелательно посмотрел на Скуратова.

Во время этого спектакля в кабинете стояла мертвая тишина, в которой только тихо шелестели бумажки, а потом щелкнула зажигалка. Все смотрели на меня и ждали, что будет дальше.

Скуратов еле заметно улыбался, понимая мою игру. Я тоже понимал, что он понимает. И так далее. Короче говоря, с первой же минуты мы поняли друг друга.

Посмотрим, что будет дальше.

– Так что у вас за дело, Майкл? – спросил Скуратов, закрывая лежавшую перед ним конторскую тетрадь.

– Дело, Виктор, весьма интересное и, возможно, конфиденциальное, – я выразительно кивнул в сторону братков и бухгалтера. – Может быть, нам лучше поговорить с глазу на глаз?

Скуратов прищурился, выдержал паузу и кивнул.

– Хорошо, пусть так.

После этих слов братки и канцелярский дедушка встали и молча вышли из кабинета.

– Я слушаю вас, – сказал Скуратов и закурил «Беломор». Выпустив облако густого синего дыма, похожее на тракторный выхлоп, Скуратов положил руки перед собой и внимательно посмотрел на меня.

Дескать – давай, излагай свое дело.

Я изящно стряхнул пепел в миниатюрный гробик черного цвета, по углам которого скалились маленькие черепа, и начал:

– Буду говорить, называя вещи своими именами. Так удобнее.

Скуратов кивнул.

– Я русский американец. Чем я занимаюсь тут, в Америке – не важно. Хотя, собственно… Если говорить честно – ничем не занимаюсь. А в России я – теневой владелец новой телекомпании. Там есть люди, представляющие мои интересы, имеется, так сказать, зицпредседатель, в общем – другие делают для меня большие дела на мои деньги. Дела идут, контора пишет, деньги капают, я доволен. Но, как вы знаете, во время еды приходит аппетит. И теперь я хочу, чтобы мои деньги работали на меня и здесь, в Америке.

Скуратов снова кивнул, но ничего не ответил. Поняв его молчание как приглашение продолжать, я сказал:

– Вкладываться в американский бизнес мне не хочется, да и прибыли тут, сами знаете, не такие, к которым привыкли мы, русские. Поэтому я и пришел к вам. Я хочу, чтобы мои деньги работали в русском бизнесе. В американском русском бизнесе, каким бы он ни был.

– Каким бы он ни был… – Скуратов задумчиво посмотрел на меня. – А вы знаете, кто я такой?

– Знаю, – ответил я уверенно, – но не считаю обязательным произносить это вслух. Поверьте мне, я знаю о вас и о вашей деятельности достаточно для постороннего человека, и я отдаю себе отчет в том, куда пришел и с кем говорю.

– Интересно, – Скуратов усмехнулся, – откуда вы все это знаете?

– Слухами земля полнится, – отмазался я, – вы же понимаете, что шила в мешке не утаишь. Все все знают, но молчат. Потому что лучше молчать и ходить, чем молчать и лежать.

– Молчать и лежать… – Скуратов рассмеялся. – Хорошо сказано!

Я скромно пожал плечами и вытащил из пачки новую сигарету.

Скуратов тоже взялся за пачку «Беломора» и, вытряхивая из нее папиросу, спросил:

– Чай, кофе, пиво?

– Конечно, пиво! – с энтузиазмом ответил я. – У вас «Грольш» есть?

– А как же, – ответил Скуратов и нажал на кнопку селектора.

Пока он давал распоряжения невидимым слугам, я незаметно рассматривал его, делая вид, что интересуюсь интерьером кабинета.

Скуратов был худощав, и опытному глазу, а мой глаз давно уже стал именно таким, было ясно видно, что худоба его весьма специфична. Кожа обтягивает череп так, как это бывает только у тех, кто достаточно времени провел на зоне. Может быть, кто-то этого и не видит, но человеку, знакомому с темой, такая физиономия говорит о многом.