Александр Золотько - Под позолотой — кровь

И чем больше Гаврилин думал о происшедшем, тем больше приходил к выводу, что его очень красиво обвели вокруг пальца. Вся мизансцена была построена таким образом, что все свидетели могли реагировать только таким образом.

Вначале все мужики пялились на прелести дамы, а там было на что посмотреть, а потом все мужики должны были переваривать появление пистолета в руках у дивы и брызг крови из затылка охранника. Мужчина с банальной полиэтиленовой сумкой в руках не мог, естественно, конкурировать по зрелищности с бюстом и ногами красотки, а извлеченный из сумки автомат вызвать большего интереса, чем стреляющий пистолет и падающий навзничь парень в пиджаке.

Даже если бы в кафе оказались женщины, то они либо глазели бы на конкурентку осуждающе, либо отвели бы от нее взгляд, чтобы не расстраиваться. Ну а потом, после первого выстрела, уже было бы не до созерцания.

Что там говорилось на занятиях по тактике? Сочетание времени, места и способа действия? Три пятерки. Плюс еще пятерка за артистизм. Итого двадцать балов из пятнадцати возможных. И два бала товарищу Гаврилину за внимание и наблюдательность. И единица за отношение к… Впрочем, об этом он уже думал.

– Я тебе обещала чего-нибудь холодного.

Обещала. Это точно. Если бы таким голосом она бы пообещала стакан серной кислоты, Гаврилин все равно не смог бы отказаться. Невероятная женщина. Перешла с Гаврилиным на «ты», пока они молча поднимались на третий этаж. Переход состоялся односторонний, потому, что Гаврилин так и не смог заставить заговорить с ней.

Мучительница подошла к окну и протянула запотевший стакан. Второй был у нее в руке. Стаканы были высокие, рука – изящно очерченная, а глаза у хозяйки были зеленые. Ярко-зеленые и прозрачные.

Такие глаза сравнивают с каким-то драгоценным камнем, но все геологические названия в купе с требованиями инструкций вылетели из головы Гаврилина мгновенно. Он попытался сосредоточить свое внимание на стакане, но взгляд неизбежно возвращался к груди хозяйки дома. Иметь на уровне глаз подобное зрелище – не лучший способ держать себя в руках.

– Это вино, – сказала она, – ты не избегаешь виноградных вин?

– Да, то есть, нет. Не избегаю. – Гаврилин прикинул, сможет ли он встать, как джентльмен в присутствии дамы и при этом не протаранить этой самой даме бюст – слишком близко подошла она к креслу. Слишком близко – не получится. Тем более, что находился он в состоянии при котором мужчинам лучше сидеть.

– За знакомство. Меня зовут Марина.

– Александр, в смысле, Саша. Можно еще Шура, но мне так не очень нравится.

– Тогда – Саша, – согласилась Марина и легонько коснулась своим стаканом стакана Гаврилина.

– Только пожалуйста, – не выдержал он, – поймите меня правильно…

– Постараюсь.

– Если можно, давайте мы это сделаем не на брудершафт. Без поцелуя.

– Это еще почему?! – весело изумилась Марина.

Почему – почему? По качану. Есть такой термин в криминалистике, Гаврилин и его тоже забыл, но подразумевает он провокацию изнасилования. Если она приблизится к нему на несколько сантиметров ближе, то он ни за что уже не отвечает.

– Понимаете, Марина, мне будет очень трудно удержать в руках одновременно и вас и себя, – сообщив столь многозначительную информацию, Гаврилин отпил вина и уставился во двор.

Старший лейтенант сумрачно восседал на стуле в тени дерева, клуши с наследницей уже не было, суетящихся людей на территории кафе стало значительно больше. Пора выметаться отсюда, и чем скорее, тем лучше.

Доклад назначен на двадцать два ноль-ноль, сейчас уже около четырнадцати. Гаврилин посмотрел на часы и убедился, что время летит значительно быстрее, чем ему хотелось бы.

Четырнадцать тридцать пять, а ему еще все нужно обдумать и решить, как все объяснять и формулировать, как… как, кстати, выбраться из этой квартиры, не растеряв остатки мужского достоинства.

Гаврилин посмотрел на Марину и натолкнулся на ее взгляд. И прилип. Отвести своих глаз уже не мог. Точно – ведьма. Гаврилин не отводя глаз допил вино, поставил стакан на подоконник и осторожно стал отодвигать кресло.

– Мне пора, извините за беспокойство, – Гаврилину удалось отвести взгляд, и дышать стало легче. Он встал с кресла и, неловко кивнув, двинулся к выходу.

Насколько он мог видеть краем глаза, Марина стояла опершись бедром о подоконник и скрестив руки на груди. О груди лучше не думать. Нет у нее груди совсем. И бедер у нее нет, и шеи нет, и ног нет.