– Сквозь призму бутылки, – вздохнул я. – Будет бутылка, будут и детали.
– Это замечательно, что даже в этой ситуации вас не покидает чувство юмора, – невесело улыбнулся Динозаврович. – А бутылка вам будет. За этим дело не станет. Не так ли, полковник?
– Так точно.
Вернулся я на рынок на заднем сиденье «копейки» заметно протрезвевшим. Две бутылки водки тихонько позвякивали рядом, и настроение у меня было под стать их малиновому перезвону. И дело было совсем не в водке. Просто это была моя прощальная гастроль, после которой Динозаврович обещал наконец оставить меня в покое.
Я думал о том, что уже через пару часов смогу, как все нормальные люди, помыться, побриться, поесть и даже поваляться на диване перед телевизором. И, вернувшись к нормальной жизни, забывать потихоньку о свалившемся на меня в сквере кошмаре. А потом, когда все немного уляжется, даже махнуть на юга.
В общем, я здорово расслабился по дороге, настолько, что даже не заметил, как мы доехали.
– Эй! – оглянулся через плечо все еще бледный Панкратьев. – Пошли.
Я распихал по карманам бутылки и выпорхнул из «копейки». Настроение у меня было хоть куда. Поначалу я даже хотел подколоть Панкратьева насчет пирожков с бомжатиной, но потом решил его пожалеть. Мужик он был в общем-то неплохой, как и все в РУБОПе, и я не захотел портить ему настроение на прощание.
Панкратьев вылез из машины следом за мной и двинулся сзади на обычном расстоянии. Таким макаром мы и добрались на задворки Колхозного рынка. Севку я обнаружил аккурат на том же самом месте, что и оставил. В прежней позе он лежал на грязных досках и признаков жизни не подавал.
Поначалу я испугался, что он тоже умер, но Севка был жив-живехонек. Он просто на всю катушку использовал свое конституционное право на отдых и спал глубоким и относительно здоровым сном.
Кое-как мне удалось привести его в чувство, а потом и вернуть к полноценной жизни. Мы с ним в темпе прикончили поллитровку и чуть ли не в обнимку отправились на поиски того самого бомжа, который видел у какой-то машины Горбатого и Лося, а Философа не видел. И мы его нашли, правда, не сразу.
Бомж был какой-то рябой и невзрачный до такой степени, что я даже не запомнил, как его звали. Севка под парами представил меня ему как своего лепшего кореша, а бомж этот, естественно, был не прочь выпить, так что все заладилось у нас как нельзя лучше. Минут через десять я уже знал страшную историю про Лося и Горбатого наизусть.
Проблема заключалась в том, что толком рябой ничего не рассмотрел. Он просто видел издали, как Лось и Горбатый вроде что-то грузили в какую-то машину. И все. Ни машины, ни каких-то других подробностей он не запомнил. Машина, как он говорил, была не легковая, но и не грузовая. Что-то вроде фургона. Видел он ее мельком, причем сзади и не мог даже толком сказать, какого она была цвета. Для очистки совести я порасспрашивал его еще и совершенно случайно выудил одну деталь, которая при случае могла бы представить интерес.
Рябому то ли показалось, то ли нет, но на внутренней поверхности распахнутой задней двери фургона будто бы зеленело какое-то пятно. Информация, конечно, была аховая, но ломать голову над этим предстояло не мне, а Динозавровичу. А я решил, что пора умывать руки.
Ушел я не прощаясь, вроде как в туалет. Бомжи особенно не расстроились, потому что бутылка оставалась у них. Оглянувшись в последний раз на этих несчастных, я направился к боковому выходу, чтобы пройти напрямик к припаркованной в переулке «копейке». Панкратьев побрел следом.
На выходе он задержался у табачного киоска, а я, покачиваясь, двинулся по узкому тротуарчику вдоль ряда машин. С этими чертовыми бомжами я хватил лишку и из-за этого кое-чего не заметил.
Перво-наперво я едва не бахнулся с разгона в какую-то дверцу, перегородившую полтротуара. Откуда она взялась, я так и не понял. Башка у меня тогда соображала туго, и то, что я ее все-таки заметил и в последний момент успел обогнуть, было уже само по себе большим достижением.
Однако едва я обогнул эту проклятую дверцу и двинулся дальше, как меня кто-то окликнул. Я повернул голову и увидел внутри фургона – а это был именно фургон – крепко сбитого паренька под центнер весом и лет тридцати на вид.
– Эй! Оборванец! – позвал он. – Помоги ящик передвинуть. Сто граммов налью.
Рожа у него была сугубо деревенская, как у большинства клиентов Колхозного рынка, так что в тот момент я даже ничего не заподозрил и просто его послал:
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу