Г. Зотов - Печать луны

Дрогнув, преемник обрушился на колени, ловя для поцелуя монаршую длань.

– Да ты заколебал уже! – заорал ему в побледневшее лицо император. – Сколько можно, твою мать? У меня в глазах уже начинает рябить – то ты вверху, то внизу. Ты у нас кто – лейб-дантист, или ванька-встанька?

Преемнику стоило больших трудов закрепиться на ногах, но он это сделал, шатаясь, как пьяный. Под тяжестью андреевской ленты он сгорбился, будто та весила полцентнера. На лице постепенно расцветали красные пятна.

– Ну, другое дело, – молодцевато произнес государь. – Платок дать?

В этот момент в дверь постучали. Величаво войдя внутрь тронного зала, лакей в расшитой орлами сине-красной ливрее ударил об пол посохом.

– Его сиятельство, граф Шкуро… к государю!

– Проси… – с неохотой произнес император, отрываясь от беседы. Скользнувшему в зал Шкуро вспышкой бросилась в глаза голубая лента на согнутом плече лейб-дантиста – он моментально все понял. Отвесив поклон государю, Шкуро, сейчас же повернувшись, поклонился и преемнику – но чуточку послабее, не опуская голову столь низко. Тот ответил графу растерянным кивком, дрожа выбритыми щеками, и Шкуро окончательно убедился – его зыбкие подозрения превратились в кирпичную реальность.

«Надо же, опять обскакал, – подумал он, сдавив в кулаки пальцы рук. – У него, дьявола, хрен угадаешь, кого захочет царем назначить. Зато как другие кандидаты-то обломились. Посмеемся вечером за карточным столиком».

О том, что в числе обломившихся кандидатов был и он сам, граф Шкуро благоразумно предпочел не вспоминать, дабы не портить себе настроение.

– Ваше величество, – сахарно сказал он, оставаясь в полупоклоне. – Не стал будить вас с утра, чтобы не опечалить… Мне тяжело, подобно сказочному гонцу, приносить вам плохие вести, но… к моему тяжелейшему и величайшему горю, наша полиция и жандармы опять оказались не на высоте.

– Снова убили и выпотрошили кого-то? – удивился император. – Господи, ну и полиция у нас, действительно. За что ж они от меня деньги-то получают?

– Увы, ваше величество, – грустно поддакнул ему Шкуро. – Убита известная женщина – прямо у себя на охраняемой даче, на Трехрублевке. Это писательница Смелкова собственной персоной. Страшно сказать, что с ней сделал убийца. Даже мясо забрал, фактически одну кожу с костями оставил.

– Какой ужас, – приподнял бровь его величество. – С этим надо что-то делать. Четвертый труп уже – газеты просто надрываются. Однако даже из трагедий требуется извлекать пользу. Наш новый глава кабинета министрушек…

Шкуро трогательно воззрился на преемника, изображая радость.

– …так вот, наш премьерушка, – постучал пальцами по кружке государь, – вскоре объявит по ТВ: Антипов и Муравьев будут сброшены с крыльца как не справившиеся с обязанностями по поимке преступника. А после этого маньяка обязательно нужно будет поймать, – он глянул в лицо Шкуро.

С возрастающей дрожью тот уловил в зрачках императора ледяной блеск.

– Иначе, – дополнил царь, – с того же крыльца улетите уже вы, милый граф. Сами понимаете, на должность министра двора у нас большая очередь…

Шкуро щелкнул каблуками, отдавая честь. Государь повернулся к нему спиной, давая понять, чтобы тот больше не задерживался в тронном зале…

Верный державному патриотизму первый продюсер Главного канала Леопольд фон Браун вошел в кабинет в стилизованном боярском кафтане из лионского бархата, при шелковом галстуке в виде хохломской ложки. Начиная речь, барон от волнения пару раз сбился на родной немецкий, но сотрудники канала находились в таком сильном напряжении, что поняли бы начальство, начни оно внезапно изъясняться на чистом японском.

– Дамен унд гешафтен, – объявил фон Браун. – О, ферцахт мир… Дамы и господа, прошу меня извинить. Думаю, все уже в курсе сенсационных событий. Государь назначил премьер-министром и преемником своего лейб-дантиста, плюс отправил в отставку директора департамента полиции Муравьева вместе с шефом Отдельного корпуса жандармов Антиповым. Этой ночью на даче у Трехрублевского шоссе маньяк по кличке Ксерокс, или, как считает фрау фон Трахтенберг, оживший Джек Потрошитель…

Редакторы телевидения издевательски заулыбались, показывая своим видом необоснованность параноидальных выводов неведомой немецкой фрау.

– …зарезал очередную жертву – светскую писательницу Смелкову. Все это мы должны очень мягко подать через полчаса в эфире полуденных новостей.