Г. Зотов - Печать луны

Шарахнул порыв ветра, с веток посыпались снежные хлопья, луну снова заслонило облаком. Все дальнейшее происходило очень быстро. В кромешной тьме на Сидоренко обрушилось сверху что-то тяжелое, сбило с ног и придавило к земле, парабеллум вылетел из руки, зарывшись в снег. В нос ударило запахом крови, смешанной с итальянским одеколоном. Отработанным движением ударив нападавшего коленом в позвоночник, киллер сбросил его с себя, повернулся на живот, схватив оружие, обняв пальцем курок, он почувствовал страшный удар в область левого бока. Крякнув, Сидоренко выстрелил назад через плечо не глядя – хватка ослабла. Повернувшись, он никого не увидел, нападавший опять исчез. Рот быстро заполняла теплая соленая жидкость, выплеснувшись из губ, она полилась на куртку от Армани. В горячке не чувствуя боли, киллер вскочил на ноги и побежал, не разбирая дороги хрипя и захлебываясь кровью. Он не знал, насколько тяжела нанесенная ему рана, но чувствовал – надо спасать свою жизнь. На бегу Сидоренко ругал себя последними словами. Он позволил себя обвести вокруг пальца, клюнул на ангельскую внешность и молодость «Потрошителя»… на деле же оказалось, что это с виду безобидное создание куда больше его смыслит в том, как следует профессионально убивать.

Если бы Сидоренко оглянулся, то увидел бы: за ним никто не гонится. Но, разумеется, он не оглянулся.

Подобрав живот, явтиснулся в тесные джинсы (специально подбираю на размер меньше), натянул свитер, надел куртку, свернув уже ненужный целлофановый дождевик: не ехать же через весь город в голом виде. Дома вещи придется сжечь – они перемазаны в бальзаме . Левое плечо жгло и саднило – вероятно, пуля сорвала кожу. Преследовать неизвестного киллера у меня не было времени, и так ужасно опаздываю: требуется срочно завезти артефакты домой и ехать на работу. Нет-нет, я вовсе не подвержен легкомыслию, ведь я точно рассчитал удар – скоро незнакомец потеряет силы и истечет кровью: на такую рану жгут не наложить. Ближе к ночи я вернусь. Отыщу труп по кровавым следам, проверю его карманы и попытаюсь выяснить, зачем он хотел меня убить. Выяснять это сейчас не надо: нож не аргумент против пистолета, а раненое животное опасно в предсмертной злобе. Главное – он скоро умрет, а остальное уже неважно. Так, в какой стороне моя машина? До нее еще минут 20 идти.

Зажимая рану, Сидоренко привалился спиной к стволу обледеневшей сосны. Кровь выхлестывала толчками, со свистом выходил воздух – похоже, ему насквозь пробили легкое точным, хирургическим ударом. Ему было ужасно холодно, окровавленные зубы стучали: он отлично понимал, что это вовсе не из-за мороза. Он умирает – ему осталось жить минут пять, после чего он скончается от потери крови. Сделав серьезное усилие, киллер немеющими пальцами вытащил из кармана сотовый телефон. «Нет сети», – прочитал Сидоренко на дисплее и с ненавистью харкнул в динамик мобильника кровью. Блядь. А как же его деньги в банке Каймановых островов, квартира в Париже, куда он собирался умотать после выхода на «пенсию»? И Тимотэ… самое грустное, сволочь Тимотэ его переживет…

Эта мысль придала Сидоренко сил. Суча ногами, он приподнялся повыше. Включив цифровую камеру на телефоне и направив ее на себя, он стал говорить в нее – так быстро, насколько мог. Вокруг одинокой фигуры у заиндевевшего соснового ствола все шире разливалось красное пятно. Сказав то, что хотел, киллер зажал телефон в левой руке. Правой он вставил в рот глушитель парабеллума, почувствовав немеющим языком вкус пороха.

Выстрел даже не спугнул птиц. Он был тихим, словно сломали ветку.

Страшная новость о жестокой расправе «нового Потрошителя» над светской писательницей Смелковой привела в шок всю трехрублевскую гламурную общественность. Реакция, как и после смерти балерины Кшесинской, была разной. Одни, обливаясь слезами, начали паковать чемоданы и заказывать авиабилеты на Кипр. Другие бросились в оружейные магазины, скупая все стволы подряд, от винчестеров до револьверов «бульдог» – главное, чтобы те были помощнее и поубойнее. Третьи (в основном представители писательского бомонда) решили срочно собраться и обсудить, чем они могут помочь полиции? Сбор был назначен в гостином зале дворцового комплекса авторши дамских детективов, миллионерши Виктории Невцовой. По тиражам Невцова считалась номером один в империи – она писала по два детектива в день. Не проходило и недели, как в одном из книжных магазинов под тяжестью ее книг падал шкаф (а то и рушился сам магазин). Плодовитее ее была только американская писательница Джеки Коллинз, штамповавшая три книги ежедневно – впрочем, Невцова небезосновательно подозревала конкурентку в эксплуатации ghost writers, то бишь банальных «литературных негров». Однако потрясение от убийства Смелковой было столь велико, что Невцова отложила написание очередной пары бестселлеров ради важного консилиума с коллегами. Уже к девяти утра к даче Невцовой, выполненной в виде трех египетских пирамид в натуральную величину, начали пачками съезжаться черные джипы. Невцова самолично (она не признавала горничных) разнесла приглашенным чашки с утренним чаем – они мрачно помешивали его серебряными ложечками, на посеревших лицах лежала печать беспокойства. Два карликовых бегемота Невцовой откровенно ластились к гостям, но те в своем горе не могли даже на секунду отвлечься и приласкать симпатичных животных. Тягостное молчание прервал один из самых маститых авторов Трехрублевки – король ретротриллеров времен Киевской Руси и одновременно профессиональный переводчик с китайского языка Морис Хунхуз. По его бестселлерам были сняты три отечественных блокбастера: «Азраил», «Индийская защита» и «Княжий дружинник». Злые языки говорили – Хунхуз может выпустить книгу с пустыми страницами, и все равно найдутся сто тысяч человек, которые будут рвать ее из рук.