Михаил Нестеров - Морские террористы

— Как разведчик — может быть.

— Я хочу настоять на своем решении.

Капитан выдвинул ящик стола и вынул связку ключей. Кивнул Николь, вставая с места: «Пойдемте со мной».

Она по-хозяйски вынула из конторки лист бумаги и конверт, взяла авторучку со стола и первой вышла из кабинета.

Капитан открыл комнату на первом этаже и пропустил американку вперед. Положив на край стола ключи, он попросил вернуть их, когда Николь закончит.

Оставшись одна, женщина огляделась. Не «люкс», конечно, но именно так она и представляла просторную, в стиле «студия», комнату Джеба, которую отчего-то назвала «Луну с неба? Не вопрос!». Может, оттого, что льняной декор на стенах был немного прохладным. Здесь тянуло расслабиться под негромкую музыку, забыть о делах перед телевизором. Здесь казалось невозможным играть какую-то роль, подвергая цензуре жесты, слова, эмоции.

В помещении было светло. Николь тем не менее включила торшер и присела на краешек кресла перед низким столиком. Открыв сумочку, она вынула колье и несколько мгновений подержала на раскрытой ладони. Положив его в конверт, придвинула к себе лист бумаги и размашистым почерком написала:

«Извини, Женя, но это все, чем я могу отблагодарить тебя. Прости — я немного, совсем чуть-чуть врала тебе. Если ты читаешь эти строки, значит, я далеко, может быть, на пути в Штаты. Еще раз прости. Николь».

Она вложила записку в конверт и заклеила его. Не удержалась и прилегла на кровать. Несколько мгновений ее щека касалась подушки.

Вздохнув, женщина встала, прихватила свою сумочку, ключи и вышла, закрывая дверь на замок. Через минуту она снова оказалась в компании Абрамова.

— Присядьте, — предложил капитан. Он собрался проводить Николь до такси, которое уже поджидало ее на парковке отеля.

В отсутствие американки Абрамов снова вернулся к теме «несоответствия», припомнив свое обращение к Николь: "В ЦРУ, в Пентагоне дураков нет, но я не понимаю, почему все эти умницы выставляют себя дураками. В Таиланд летит военно-транспортный самолет, садится на острове, выгружает морской транспорт, предназначенный для натуральных грабежей. Все вроде бы предельно ясно, но не вяжется с «Интерцептором».

В тот раз капитан не сказал того, что вертелось у него на языке: «При такой организации и открытости сокрытие одного из многих судов „Фермы“ видится мне, если хотите, подставой. А ваша информация сильно смахивает на умственные выкладки, вводящие в заблуждение». Собственно, в тот раз он думал о софистике.

Абрамова насторожило в рассказах Николь, которые он запомнил наизусть, обилие слов «пираты», «заказы», частое упоминание ЦРУ. По сути, получалось следующее: Центральное разведывательное управление занято пиратским промыслом, и ничем иным, а Шон Накамура для американской разведки — ключевая фигура. И Александр Абрамов вдруг подумал, что вся эта информационная масса создана Николь специально. Для чего? Для того чтобы отвлечь российскую военную разведку от чего-то очень и очень важного, пришел на ум ответ.

Все-таки это игра. Николь играла с самого начала. Но что она затушевывала? Налицо семейный конфликт. Она продает себя российской разведке. И адмирал Школьник в самом начале этого дела задал себе, а позже Абрамову схожий вопрос: дела семейные? Далее он конкретизировал: финансовые дела? Она что, претендовала на долю в морских грабежах своего мужа? И за этим стоит информационная стена, созданная Николь, человеком из АНБ, человеком очень и очень информированным?

Информация. Финансы. Претензия на долю в морских грабежах.

Только очень информированный человек мог давать Шону наводку на морские суда с ценным грузом.

Абрамов почувствовал каждый волос на голове. Вот сейчас ему не требовалось никаких доказательств. Шестое чувство подвинуло остальные и заполнило разум одним-единственным именем: Николь. Это она давала мужу наводку. Она — информатор, он — исполнитель.

Абрамова подмывало сделать вид, что он закашлялся. Лишь бы Николь не прочитала сомнение на его лице. Капитан полагал, что лишь сомнение и осталось в качестве основного выражения. Нахмуренные брови выражали сомнение. Тяжелый вздох — тоже сомнение. А вот слегка подрагивающие пальцы — это уже волнение. Погоди с курением, остановил себя Абрамов, потянувшийся было к пачке.

Перевести разговор в другое русло? Очнись — ты ни слова не сказал после ее возвращения. Как бы то ни было, Николь отметит любой резкий поворот. Хотя как знать. Она лишь очень информированный человек, а как разведчик она — слабовата. Иначе бы она не проговорилась: «Не прошло и месяца, как я перешла на анализ полученной информации, и Шон впервые захватил гражданское судно». Сейчас это прозвучало в голове капитана с ударением.