Михаил Нестеров - Особо охраняемый объект

Если акула осталась здесь, продолжила размышлять Дикарка, то по своей воле, никто ее не принуждал, тем более не похищал. Может быть, бредовая мысль – в ряду таких же бредовых, но она пришла, и Тамире было суждено вернуться к ней, пораскинуть мозгами, «проонолизировать», как говорил один шибко грамотный «слон» в «Инкубаторе».

За Тамирой наблюдали и Садык, и бородатый парень по имени Фарик. Они стояли у нее за спиной, как рабы. А рабами стали, когда Дикарка вступила в права на эти земли, недвижимость, переступив границы этих владений. Они боялись пошевелиться, подсказать, что ей делать, дать совет, от чего следует отказаться, направить на путь истинный: «Прямо, госпожа, по той дорожке. Да, верной дорожкой идете. Стоп, владычица! Налево».

Растерянность Дикарки превратилась в ее защиту. Она не играла. И вообще такую роль сыграть никому не под силу. Это в том плане, что зрители сплошь критиканы, спецы, профи.

Она мысленно согласилась с Красиным: если бы такой легенды не было, ее стоило бы придумать. Она еще в Москве, за кружкой пива перевела эту фразу так: «С тобой нам, Тамира, повезло». И все. Никаких там соплей, цитат великих мыслителей. Повезло, подружка, сердце радости моей.

Когда состоится встреча с Анваром Эбелем? Она торопила это событие («скорее бы встретиться с ним») и в то же время боялась его. Хотя отчетливо представляла: опасаться ей нечего. Ее уличить не в чем. Анвар думает, что она – его дочь, она же так не думает, и не думала, когда ее бесцеремонно завернули в ковер и похитили. Ей все равно, но прощание с этим местом ее больно ранит. Красивое, неповторимое оно.

Проколоться может Хассид из Центра молекулярной генетики. Это будет провал из провалов. Конец. Думать об этом вредно. И убрать Хассида нельзя – это звонок в дверь Эбеля: «Здравствуйте. Хассида убили, слышали?» – «Господи…»

Тамира угадала появление хозяина этого дома по реакции спутников за ее спиной, повернувших головы в сторону богатого портика, и только потом увидела его. Она смотрела на человека лет пятидесяти с легкой степенью растерянности: «Кто это?»

Сейчас она, столкнувшись с проницательным взглядом Анвара Эбеля, поняла всю важность, прелесть хода, предложенного Сергеем Красиным: он не дал ей взглянуть ни на один снимок египтянина. Кто знает, возможно, он увидел бы настороженность в позе, испуг в глазах – в самый кульминационный момент встречи. Он, несомненно, ждал реакции гостьи.

Властным движением руки Анвар отпустил слуг, другим жестом пригласил гостью следовать за ним; обернулся и по-отечески улыбнулся ей: «Иди рядом со мной».

Они прошли по мостику, сели за стол. Оказались в том месте, где днями раньше Анвар переживал вторую драму в своей жизни, верил и не верил, что вскоре увидит дочь. Надеялся и хоронил надежду.

Он положил жилистые руки на стол, чуть склонил голову, разглядывая гостью. Затем прозвучал его голос – мягкий, настойчивый:

– Тебя называют Тамирой?

– Называют?

Девушка вложила в одно слово и вопрос, и утверждение, и капельку недопонимания.

Называют.

Она пожала плечами:

– Меня так зовут.

А на языке вертелся другой, преждевременный ответ:

«Меня так назвали родители».

– Имя Сабира тебе ни о чем не говорит?

Она снова пожала плечами и выгнула для убедительности бровь:

– Нет.

«Вы ищете девушку по имени Сабира?»

«Вы рассчитываете найти ее среди моих подруг?»

«Почему вы спрашиваете?»

«Кто вы?»

«Почему я здесь?» – прочитал в глазах девушки Эбель.

– Я ничего не понимаю, – проговорила Тамира.

– Да, так и должно быть, – чуточку растерянно произнес Анвар. Кажется, он никак не мог решиться на какой-то поступок.

Он налил сок в высокий стакан и подал его гостье. Не спуская с нее глаз, вынул из кармана фотографию. Он побледнел и задышал часто, когда поворачивал снимок лицевой стороной к девушке. Дав ей посмотреть несколько мгновений на свою мать, стоящую справа от высокого плетеного кресла с высокой же спинкой, на котором сидела двухлетняя девочка, на своего отца по другую сторону, Анвар тихо спросил:

– Ты узнаешь кого-нибудь на этом снимке?

Тамира оторвала взгляд от изображения на фотографии и посмотрела на хозяина дома.

– Да. На этом снимке вы, я узнала вас.

– Больше никого не помнишь?

«Не помнишь?»

Нельзя отвечать «не помню».

– Нет.

– Сколько, по-твоему, этой фотографии лет?