Родерик Торп - Крепкий орешек

Лестница была цела. Ударная волна, по-видимому, ушла через окна. Может быть, и здание не так уж сильно пострадало. Он не стал осматривать два этажа, зная, что это связано с неоправданным риском. У Карла вряд ли было богатое воображение, но, чтобы взять под наблюдение два этажа, которые могли заинтересовать Лиленда, особого воображения не требовалось.

На пятнадцатом он еще раз отдохнул, растянувшись на полу. На потолке не хватало плит, стекла были выбиты, но во всем остальном это был обычный офис, готовый в понедельник принять своих служащих. Он сел на стол, откинулся назад, чтобы ничто не давило на бедра, потом лег. Ему пришлось тщательно протереть стекло на часах, чтобы узнать время. Был почти полдень, если они шли правильно.

Ему хотелось остаться здесь, на этом этаже.

Но надо спускаться. Его дочь умерла. Ее дети осиротели. Он должен идти, останавливаться нельзя.

Он поднялся с огромным трудом. Мышцы дрожали от перенапряжения, как будто его вздернули на дыбу. Солнце стояло уже высоко, и свет, лившийся в окна, играл перламутром. Кто будет убирать комнату его дочери? Когда его родители умерли, ему пришлось взять на себя все заботы. Может быть, поэтому Господь пощадил его, и в последний путь Карен снаряжал другой. Он не хотел касаться тела Стефани, не имел права вторгаться в ее интимную жизнь.

Карен бы это тоже не понравилось. Он опять был на ногах и шел.

— Билл? Я могу поговорить с Кэти?

— Конечно. Все, что угодно.

— Джо? С тобой все в порядке?

— Ты знаешь, что случилось?

— Да. Мне очень жаль. Скажи, я могу тебе помочь?

— Я убил всех, кроме одного. Он мечется где-то здесь.

— Телевидение сообщило об этом. Полиция сомневается в твоей информации. Ты не можешь остаться на месте? Сообщи, где ты, и жди их.

— Этот тип слушает нас. Он где-то здесь.

— Джо, им займется...

— Она права, Джо, — вмешался Эл Пауэл. — Послушай, я верю тебе. И не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось...

— Да я не ищу его! Я хочу выбраться отсюда!

— Пожалуйста, Джо...

«Ты впустую прожил свою жизнь. Что у тебя осталось? Все, что у них с Карен было самого дорогого, ради чего они жили, что уцелело после их мучительного разрыва, ушло навсегда и теперь принадлежало истории и времени». Он нажал на кнопку.

— Что там происходит? Что показывает телевидение?

— Улицы Лос-Анджелеса запружены машинами, — сказала Кэти. — Люди гонятся за деньгами, которые ветром несет на восток. Здание расположено между Беверли-Хиллз и тем направлением, куда несет деньги, поэтому «роллс-ройсы» никак не могут объехать автомобильные пробки. Если после всего того, что ты пережил, ты устроил и это, если ты разбросал деньги из окна, я безумно люблю тебя.

— Я ничего не знаю о деньгах. Я их даже не видел.

— Ты хочешь, чтобы я приехала?

— Сначала мне нужно в больницу. А ты отдохни. Не надо спешить.

— Я буду ждать тебя, — сказала она.

Он забыл, что внизу его поджидало телевидение. К нему начал подбираться незнакомый ему страх. Эл Пауэл прервал их разговор.

— Джо, послушай. К нам спускаются заложники — по двое, по трое. Они говорят, что наверху остались еще люди: то ли они выдохлись, то ли перепуганы насмерть, но идти не могут. Спустилось около сорока человек, но твоих внуков среди них нет. На основе твоей информации капитан Робинсон разработал план. Мы отправляем по всем лестницам группы офицеров. Они вооружены до зубов. Дойдя до каждого этажа, они будут информировать меня об этом по рации, а я сообщу тебе. Не надо говорить, где ты. Когда они дойдут до тебя, сядь на лестницу и заложи руки за голову. Мы спустим тебя, я обещаю тебе это, напарник.

Прошло еще целых сорок минут; они действовали с крайней осторожностью. Он был уже на шестом этаже, когда услышал их голоса и скрип их ботинок. Он сел, заложил руки за голову и позвал их.

Ощущение было такое, словно он отсутствовал — не общался с людьми — долгие годы. После того как они разоружили его и Эл подтвердил, что это тот самый человек, двое офицеров подняли его и понесли вниз. Всего их было шестеро, и все они говорили в один голос. Ему было все равно, поскольку самому нечего было сказать. Он с ужасом ждал минуты, когда придется говорить. Он сильно потерял в весе, что сразу почувствовал по той легкости, с какой они несли его, передавая затем своим товарищам.

— Как вы себя чувствуете?

— Нормально, все хорошо.

— Скажите, если будем очень трясти вас.

— Нет, все отлично.

Он услышал гул голосов, проникавший и доносившийся до второго этажа даже через стальную дверь, ведущую в вестибюль. Он что-то пробормотал, а офицер, несший его справа, сказал, что теперь ему надо привыкать к этому.