Родерик Торп - Крепкий орешек

— Джо, мы входим в здание, — сказал Эл Пауэл. — Подумай, прежде чем сделать что-нибудь.

— Сообщи мне, когда вы будете внутри. А пока я вынужден сотрудничать с этим парнем. Что мне еще остается делать?

— Джо, — сказал Билл, — судя по тому, что показывает телевидение, полицейские еще не вошли в здание. Кто-то ставит такой заградительный огонь, что они не могут прорваться.

— Дайте мне поговорить с ним, — сказал Эл Пауэл. — У них укрепленная и очень выгодная позиция на третьем этаже; оттуда они ведут обстрел в северном и южном направлениях, а большего им и не нужно.

Лиленд молчал. Тони и Стеффи были наверху одни? Маловероятно, что тот, кто взорвал сейф, так быстро спустился вниз. Но и подняться он не мог. Тони и Лиленд хорошо изучили друг друга. Тони хотел убедить его, что он на сороковом этаже. Лиленду не понравилось, что Тони хотел провернуть трюк, который не удался Лиленду: ты садишься в лифт и не знаешь, где он остановится. Уж больно просто. Он поднял рацию.

— Эл, вы должны принять семьдесят пять человек, которые спускаются по лестнице, и вы должны занять нижнюю часть здания.

Над зданием завис вертолет, по которому с крыши открыли огонь из тяжелого автоматического оружия. Значит, один по-прежнему был наверху. Так сколько нужно времени, чтобы до полиции дошло, наконец, что один человек бегает вверх-вниз, помогая удерживать две позиции?

— Я хочу, чтобы вы знали, что у нас еще остались снаряды для поражения вертолетов! — крикнул Тони. — Людям, опускающимся по лестнице, мы позволим выйти на улицу. Мы не хотим больше крови. Мистер Лиленд, вы готовы?

Лиленд уже карабкался по лестнице.

— Что я должен делать? — один был наверху, другой внизу, и Тони. Он не мог одновременно стрелять по вертолету и держать Стеффи за руку.

— Садитесь в лифт.

— Мне придется идти от офиса моей дочери, и у меня порезана нога.

— Понимаю.

— Это грязная сделка, Джо, — сказал Билл.

— Пусть он говорит, пусть выскажется.

— Если бы вы, мистер Лиленд, не вмешались и не устроили это кровопролитие, мы бы доказали всему миру, что ваша дочь и ее партнеры, Риверс и Эллис, занимались деятельностью, однозначно запрещенной вашим правительством, а именно: они продавали оружие Чили. Одна из ошибок капиталистической прессы состояла в том, что она уверяла своих читателей в нашей глупости. Но мы не дураки.

Лиленд дошел до тридцать четвертого этажа. Надо было пройти еще один, потом он вызовет лифт. Ему плевать было на Риверса, Эллиса и их оружие. Сообразительные ребята. Идиоты. Стефани даже не знала, получит ли она свою часть вознаграждения. Они связали ее по рукам и ногам, запутали ее. Они хотели всех перехитрить, а перехитрили самих себя, и теперь их путь лежал в морг. Он вспомнил, что сделал с трупом Риверса, — парню вторично не повезло. Если ты не можешь снять обувь с убитого, то как ты смог так изуродовать его тело? Его мысли снова вернулись к дочери: какой же она стала! Неужели все происшедшее не заставит ее измениться и изменить свой образ жизни?

Тони опять вышел в эфир, обращаясь ко всему миру.

— Мы давно знали о секретных условиях контракта, только что заключенного между «Клаксон ойл» и кровавым режимом Чили. По этому контракту, который теперь стал достоянием общественности, «Клаксон ойл» обязуется построить в Чили мост за сто пятьдесят миллионов долларов, которые чилийский режим получит от Соединенных Штатов и их марионеток — ведущих международных организаций. Сто пятьдесят миллионов долларов за один ненужный мост в стране, где миллионы людей живут в жутчайшей нищете! Это уже само по себе плохо, но этим дело не ограничилось. В течение следующих семи лет «Клаксон» должен поставить чилийскому фашистскому военному режиму миллионы единиц оружия для поддержания его незаконной власти, захваченной при непосредственном участии США, что зафиксировано в документах.

Дойдя до тридцать пятого этажа, Лиленд вызвал лифт. Тони не мог настолько залюбоваться собственным голосом, чтобы не услышать, как работает лифт. Лиленд не знал, что они задумали, но Тони должен был предчувствовать, что он, Лиленд, едет за ним. Он решил воспользоваться тем, что Тони находился в эфире. Если он попытается отыграться на Стефани за то, что сделал Лиленд, он лишится всякого сочувствия аудитории, которую так старательно пытался разжалобить. Он знал это. Лиленд не сомневался, что Тони говорит правду. Но трагедия Тони состояла в непонимании того, что он сам был следствием сложной неразрешенной проблемы, равно как и женщина, которой он угрожал оружием.