Андрей Воронин - Я вернусь...

– Нам показалось, что вы – наиболее подходящая кандидатура для этого дела. Кроме того, было бы справедливо, если бы вам представилась возможность довести до логического завершения то, что вы так блестяще начали. Разумеется, все расходы за наш счет.

– Я не наемник, – огрызнулся Юрий. – Никогда им не был и никогда не буду, вам ясно? Поищите себе другого киллера.

Но, говоря это, он уже знал, что согласится. Ничего, оказывается, не зажило; существовали, оказывается, шрамы, которые, в отличие от пулевой дырки под лопаткой, не затягиваются сами собой. Огромные, во все лицо, заплаканные глаза Зинаиды Александровны Штерн, секретарши Лузгина, высеченный из черного мрамора тяжелый крест на могиле Мирона... Мирон на том свете, наверное, животик надорвал со смеху, любуясь этим любовно отполированным крестом и раз за разом перечитывая надпись: "Покойся с миром". Ему, этому пьяному безбожнику и забияке, такое надгробие показалось бы забавным. А впрочем, кто знает, как все это выглядело при взгляде из тех краев, куда он угодил...

Словом, господа в галстуках были правы: Юрию действительно хотелось довести дело до конца.

– А если это ошибка? – спросил он тогда.

– Вот это вам и надлежит выяснить, – сказали ему. – Отрицательный результат все-таки лучше мучительной неопределенности, как вы полагаете? И потом, знаете, что думает петух, когда гонится за курицей? Не догоню, так хоть погреюсь. Поезжайте, Юрий Алексеевич, погрейтесь. Там действительно очень тепло.

...Да, действительно, очень тепло. Даже слишком.

Юрий нехотя открыл глаза. Послеполуденное солнце жарило во всю свою тропическую силу, тень пальмового навеса спасала от него лишь частично. Пить больше не хотелось, смешанная с пивом водка камнем лежала в желудке, и ни черта она не пьянила – не то, как видно, было у него настроение. Толстяк-американец напротив него все тряс жирными щеками, поминутно облизывая выступавшие на крошечной верхней губе бисеринки пота, утирался огромным носовым платком и разглагольствовал о необходимости усмирения Ирака при помощи штурмовых групп коммандос, которые будут высажены в стратегически важных пунктах и вблизи секретных лабораторий, где изверги-мусульмане разрабатывают оружие массового уничтожения.

Надо было как-то заканчивать всю эту бодягу. Сколько можно валять дурака?

Юрий все-таки не утерпел, закурил, невежливо повернулся к собеседнику спиной и сказал бармену.

– Тоска, брат мой по бутылке, тоска смертная... А скажи, как тут у вас с развлечениями?

Бармен пожал огромными костистыми плечами.

– Несколько питейных заведений, – сказал он, – казино, боулинг, четыре теннисных корта... Ну и, конечно, море.

– Море, – проворчал Юрий, вертя в пальцах рюмку. – Огромная теплая лужа, в которую к тому же гадят все, кому не лень.

– Рыбам это по вкусу, – с ухмылкой сказал бармен. – Здесь отличная рыбалка.

– Это не спорт, – скривился Юрий. – Хитрость против хитрости, сила против силы... Это одна видимость честного состязания. С железным крюком в глотке не очень-то посостязаешься. Когда противник лишен возможности дать тебе сдачи, это не спорт, а обыкновенное убийство, Джорджи, старина. Мне нужно что-нибудь покруче. Что-нибудь наподобие... Вот откуда, скажи, у тебя эти швы на верхней губе? Упал, наверное, да? И прямо на кулаки... У вас тут, как я погляжу, многие плохо держатся на ногах. Портье в отеле, те ребята на причале, которые разгружали багаж, и даже водитель гостиничной машины... Мне говорили, что в здешних краях, если найти нужных людей, можно пару раз хорошенько, со вкусом, упасть. По правде сказать, за этим я сюда и приехал. Что скажешь, бар-мен, бар-друг? Не хотел бы ты дать мне по морде?

– Не понимаю, мистер, о чем вы говорите, – сказал бармен. Его черное лицо сразу стало отчужденным. – Я не бью клиентов по лицу, хотя, если вы настаиваете на откровенности, мне очень не нравятся люди, которые приходят сюда что-то вынюхивать. Прошу прощения, сэр, но от вас за версту разит копом.

– Так уж и копом? Нет, Джорджи, старина, я не коп. Хотя в чем-то ты прав. Я действительно вынюхиваю.

– Тогда вы обратились не по адресу. Мое дело – разливать напитки.

– Верно. А мое – пить и трепать языком. А ты, бедняга, обязан слушать и даже поддерживать беседу, потому что деваться тебе некуда, да и деньги тебе платят именно за это. Разливать напитки может и автомат, Джорджи. Дерьмовая у тебя работа, парень. Вот скажи мне, просто ради интереса: что бы ты сделал с человеком, которого вызвал на честный бой – один на один, кулаки против кулаков – и который, вместо того чтобы честно, по-мужски принять вызов, выстрелил тебе в спину и сбежал на край света?