Андрей Воронин - Я вернусь...

Титаническим усилием воли Зимин заставил себя успокоиться. Ничего. С Сидяковым разобрались, с Мироном разобрались, и с этим, даст бог, разберемся. Что он, из другого теста? Ничего, прорвемся. Только вот время... Времени мало. Нет его совсем, времени. Посылать туда Витька нельзя, не справится он с Адреналином в одиночку, и пятницы ждать нельзя тоже, завтра фирма уплывет в чужие руки... Тридцать тысяч! Ах ты урод!

Время... Значит, придется действовать иначе. Переоформить фирму на себя поможет Лузгин – прихромает из своей больницы и поможет как миленький. Подлог? Ну да, а вы что предлагаете? Ничего? Ну, тогда заткнись, Андрей Никифорович, и делай, что тебе говорят. А Адреналин... Адреналин – не проблема. Господи, какое же это счастье, что он больше не проблема! Хлоп – и нет комарика. И людям удовольствие. Даже, можно сказать, радость.

Он взялся за трубку телефона, но покосился на дверь и передумал. Телевизор в гостиной продолжал бубнить и хныкать, но чертова пиявка могла подслушивать за дверью или просто сидеть на параллельном аппарате. Зачем ей это? Да кто может знать, что взбредет в голову пьяной бабе!

Зимин оделся, сунул в карман трубку мобильника, проверил, на месте ли сигареты, и вышел из квартиры. Жена не спросила, куда он идет и, кажется, даже не заметила его ухода. Жена... Эх!..

Позвонил он уже из машины, узнал нужный номер и снова позвонил. Там ему после долгих раздумий дали еще один номер, потом еще один... Зимину эта бодяга наконец надоела, и он прямо заявил, что будет ждать хозяина через час в таком-то месте по делу, касающемуся Адреналина, и что если они, шестерки трусливые, этого хозяину не передадут, то пускай пеняют на себя – хозяин с них живьем шкуру спустит.

Это возымело действие, и ровно через час в назначенном Зиминым месте напротив его "вольво" остановились две машины – "БМВ" и "мерседес". В "мерседесе" прибыл сам хозяин с двумя охранниками, а в "БМВ" – еще пятеро бойцов. Все они вылезли из машин и стали цепью, держа руки в карманах – явно не пустых, – но Зимин на них даже не взглянул. Он прямо подошел к "мерседесу", держа руки на виду, и тонированное стекло поехало вниз, открыв бледное одутловатое лицо с надменно оттопыренными губами.

– Ну? – сказало лицо.

– Я знаю, где он, – сказал Зимин, отрезая себе все пути к отступлению. Да он и не думал отступать. Зачем?

– Кто бы мог подумать, – проворчал хозяин. – Твои условия? Говори, пока я добрый.

– Условие одно, – облизав сухие губы, сказал Зимин. – Это надо сделать сегодня. До наступления утра.

– Это не условие, – сказал хозяин. – Это мы бы и без тебя сообразили. Условие – это деньги. Двадцать косарей тебе хватит?

Зимин пожал плечами.

– Хватит, – сказал хозяин. – Этот гаденыш обошелся мне дороже, но тебе хватит. Ты же не из-за денег сюда пришел, правда? Хотя в этом мире все так или иначе делается из-за денег. Ну, говори.

Зимин сказал адрес. Кто-то сунул ему в руки задубевший на морозе пластиковый пакет с деньгами, тонированное стекло с противным электрическим жужжанием поехало вверх, двигатели бархатно рыкнули, и вскоре габаритные огни двух машин красными точками затерялись в потоке уличного движения.

Адреналин повесил трубку на облезлый никелированный рычаг и задержался в кабинке еще на несколько секунд, понадобившихся ему на то, чтобы раскурить сигарету. По платформе мело, редкая цепочка фонарей заливала ее жидким желтоватым светом, которого едва хватало, чтобы различить кнопки на корпусе таксофона. Неказистое станционное здание, в котором только и было, что касса да крошечный зал ожидания, слепенько светилось грязными зарешеченными окошками. У входа в зал ожидания сегодня никто не торговал семечками и сигаретами – холодно было, да и поздновато уже.

На пластиковом колпаке кабинки кто-то нацарапал грязное ругательство. Нацарапано было криво и неаккуратно, но старательно, глубоко и жирно – проделка мелкого пакостника, матерный крик одинокой, никем не понятой и никому не интересной души. Примета времени, короче говоря. Чуть ли не век к этому привыкали, теперь не скоро вытравишь. Да и вытравишь ли вообще? Это, наверное, уже записано в генетическом коде: вы нам – лозунг во весь фасад, а мы вам зато – три буквы на том же фасаде, чуток пониже лозунга. Написал, и вроде полегчало. Тоже ведь своего рода лозунг, девиз...

Электричка снова свистнула дьявольским свистом, содрогнулась от головы до хвоста, залязгала буферами, зажужжала, застучала компрессором, плавно тронулась и пошла, понемногу набирая ход, буравя ночь ослепительным лучом прожектора. Миновав платформу, она взвыла, наддала и канула в метель. На платформе сразу стало темнее, и со всех сторон на этот крошечный островок света навалилась метельная черная пустота.