Александр Бушков - Капкан для Бешеной

Прихожая – чистенько, уютно, никаких особенных выкрутасов. Краем глаза Даша заметила на вешалке рядом с ярко-желтым пуховиком, женским, похоже, пальто Воловикова, а рядом с черно-бурой ушанкой – его коричневую формовку. Заглянула в полуоткрытую дверь. В комнате кучковались человек восемь, в форме и в штатском, она узнала некоторых, а среди незнакомых наметанным глазом моментально выделила понятых – по особой, неповторимой скованности. Здесь его не было.

Вторая дверь, слева. Даша схватилась за круглую ручку, сверкавшую фальшивой позолотой, потянула, толкнула, когда это ни к чему не привело, повернула направо. Ручка не поддалась.

– Налево, – подсказал кто-то сзади. – И на себя.

Мельком оглянувшись через плечо – ага, Витя Вермуш из районного угро, – она повернула ручку влево. Эта комната – поменьше, особенного беспорядка незаметно, разве что там и сям разбросана одежда, мужская и женская. Две почти пустых бутылки на столе, пара тарелочек с убогой закуской, посреди стола – длинная нагайка из темно-коричневых кожаных полос. Гильза от пистолетного патрона, еще гильза, еще…

Потом только она набралась духу взглянуть на труп, который она никогда в жизни не рассчитывала увидеть. Видеть шефа таким отчего-то казалось столь же противоестественным и нелепым, как если бы она узрела вдруг со стороны собственное остывающее тело.

Крови было не так уж много, и она давно успела подсохнуть. Воловиков, сыскарь от Бога, лежал на спине, подогнув голые ноги, в одной рубашке, застегнутой на пару нижних пуговиц.

Сознание раскололось надвое. Одна половинка выла в дикой, нечеловеческой тоске, другая деловито и профессионально оценивала увиденное. Одна пуля попала в лоб над правым глазом, еще две угодили в грудь – но, судя по длинному, узкому подтеку, видневшемуся из-под спины, была еще и четвертая. Вполне возможно, она-то, четвертая, как раз и была первой выпущенной: выстрел в спину, человек, еще не успев ничего осознать, всего лишь раненый не особенно тяжело, разворачивается к стрелявшему, получает еще три пули – раз, два, три, в упор!

Почувствовав, что сейчас и в самом деле завоет в голос, она шарахнулась, налетела спиной на Вермуша, тот торопливо посторонился, и оба вышли в коридор, тщательно притворив за собой дверь.

Даша не успела ничего спросить у старого знакомого – в прихожей застучали сапоги. Прямо на нее, целеустремленно, слепо шагал полковник Галахов в распахнутой шинели. Даша дернулась в сторону. Полковник одним движением повернул ручку влево, рванул дверь на себя. Вошел. За спиной у него тут же встали еще двое, заглядывая через плечо, – затылки были знакомые, но в нынешнем своем состоянии Даша никак не могла их опознать.

– С тобой все нормально? – озабоченно спросил Вермуш.

В глотке у нее стояла какая-то кислятина, и она, неопределенно махнув рукой, выскочила на площадку, выхватила из кармана пачку сигарет, затянулась, чтобы вытравить эту кислятину.

Вермуш с непроницаемым лицом стоял рядом. Овчарка, вывалив широкий розовый язык, пытливо разглядывала Дашу.

– Рассказывай, – сказала она, не узнавая собственного голоса.

– Психушка приехала раньше нашей машины…

– С самого начала, – сказала Даша так, что его невольно передернуло.

– Ночью соседи ничего особенного не слышали – временами взревывала музыка, но ненадолго. Выстрелов они, конечно, не привязали к конкретному времени, вообще не поняли, что были выстрелы – «что-то трещало», «что-то падало», один вообще решил, что это откупоривали шампанское. Так, кто-то что-то слышал сквозь сон… А около шести в сорок пятую принялась звонить эта девица – в одних плавках, чем-то красным измазанная, они сначала решили, что кетчупом, с пистолетом в руке. Тихо, спокойненько, вежливо стала просить подсолнечного масла, чтобы смазать пистолет, и так же спокойненько объяснила, что пистолет, когда из него кого-то убьешь, надо смазать непременно подсолнечным маслом. В сорок пятой дверь открывала жена хозяина, у нее от такого зрелища мгновенно язык отсох и наступило общее оцепенение организма, пролепетала что-то и захлопнула дверь. Девица опять стала названивать – теперь и в сорок пятую, и в сорок четвертую. В сорок четвертой живет отставник, даром что интендант, а быстренько определил, что пистолет у нее настоящий. Попросил девку подождать, схватил телефон и стал названивать в психушку – у них по подъезду уже шатались наркоманы, один почти так же выглядел… Девчонка тем временем преспокойно пела на площадке что-то веселое, плясала себе, народ выходил на работу и тихо офуевал, кто-то еще начал накручивать ноль-три, начиналось оживление… В общем, психушка все-таки приехала, не особенно и припоздав, а поскольку им с самого начала сказали по телефону про пистолет, а времена нынче сами знаешь какие, эскулапы решили не рисковать, заскочили предварительно в райотдел, взяли двух ребят из дежурной части… Ничего особенного не было. Девка и у них вежливо попросила постного масла, не дергалась, не сопротивлялась. Прямо на лестнице у нее тихонечко вынули пистолет из руки, оттеснили в квартиру, там стали пеленать, сержант заглянул в другую комнату, увидел труп, нашел удостоверение в кармане…