Татьяна Рубцова: Чёрные апостолы

Он замолчал и я — тоже. Нелегко вести машину ночью. Глаза от напряжения начинает резать, ресницы слипаются, и ужасно тянет в сон. Парень за рулем стал трясти головой, тереть лицо ладонью.

— Скоро светать будет. — с надеждой повторял он.

— Хочешь, я поведу машину. А ты подремлешь, — спросил я.

Хотя какой дурак согласился бы на это. Он и не согласился.

— Ничего все нормально. Только по мобильнику не разговаривать… А знаешь, в километре отсюда банда шалопаев чуть не напала на меня. Вон видишь, по прямой, дальше, дорога сворачивает. Они там поджидали, когда сюда ехал. Видно на наркоту денег не хватало, вот и вышли подработать. Один из них, значит, на дороге лежал, а второй вокруг бегал, другу типа плохо. Видишь, что придумали. Черт!!! — он сбросил скорость.

За поворотом стояли пятеро парней, почти мальчишек, взявшись за руки, как в старой детской игре «Пионеры, пионеры».

Водитель схватился за клаксон. Парни еще не попали в свет фар и видны были лишь их смутные силуэты.

— Это те же! Мать иху! Задавлю!!

Он переключил фары, и линия света наехала на ребят. Мы увидели серые сосредоточенные лица и глубоко ушедшие глаза, глядящие в одну точку — на нас.

— Мать вашу! Взять вас за ногу!

Водитель надавил на тормоза. Машина была старая, тормоза заскрипели, и тут же парни бросились к нам.

Водитель ждал этого и, выхватив монтировку из-под сидения, открыл дверцу. Он едва успел выскочить, рассчитывая раскидать их. Но он не видел того, что видел я: из придорожной канавы, из пшеницы, росшей в поле, позади нее, выскакивали еще и еще парни, мальчишки, и бежали к нам.

— Шеф! — закричал я, тоже выскакивая и вытаскивая из-за ремня свой разводной ключ. — Тут их с роту, назад!

Но было уже поздно. Парень схватился с теми, что бросились на нас первыми и с налёта даже раскидал их. Тут на него набросились сзади, и мне стало не до него — сразу трое наскочили на меня, и первый из них получил между глаз тяжелым разводным ключом.

Большая суковатая палка обрушилась на правое плечо, раздирая щеку. Я выронил оружие, но тут же перехватил палку, попятился. И совсем забыл про подлый прием, который любит такая мелкомасштабная братва — один из них уже присел сзади у ног. Вырывая палку, я подался назад и упал, перелетев через него. На меня набросились. Тяжелый ботинок заехал мне под ребра, я скорчился, и кроссовка с размаху врезалась в живот. Я задохнулся, все поплыло перед глазами, и в темноте засверкало множество огней.

Меня продолжали бить — это привело меня в чувство. И понял тогда: если сейчас не смогу вырваться, все, крышка, тупо забьют до смерти. Просто медленно буду подыхать у ног этой падали, а они будут смеяться и плевать мне в лицо.

Лежа на асфальте, я первым услышал шум подъезжающей грузовой машины — скорее всего КАМАЗа. Я сжался. Звук приближался. Парни тоже замерли, давая мне передышку. Я ждал, открыв глаза и замерев. Стало светлее от приближающихся фар.

Парни не двигались. И тут я вскочил, сшиб одного из этих недомерков, другого и бросился навстречу машине. КАМАЗ мчался на полной скорости.

— Стой! — замахал я руками. — Остановись!

Кабина КАМАЗа была темной, и я не видел, есть ли там кто еще кроме шофера. Что к этому времени стало с водителем «копейки», я не знал, скорее всего, он был уже мертв или умирал рядом на асфальте.

— Стой! — кричал я водителю КАМАЗа, но тот неумолимо проносился мимо, даже не сбавляя скорость. — Стой! — кричал я ему вслед.

Этот мужик-дальнобойщик за рулем гиганта, видно, очень спешил. А что стоило ему остановиться тогда.

Тут сзади раздался хлопок. И левое предплечье обожгло, словно огнем. Словно раскаленным прутом пронзало руку. Я не служил в горячей точке, хотя меня и приглашали на контракт, я даже не понял, что в меня стреляют, что я ранен и как дурак, помчался через дорогу. Возможно, это был болевой шок, я мчался, как ошпаренный, а сзади раздался ещё один хлопок. Я бежал по прямой, даже и не думая, как легко в меня попасть. Спрыгнув с насыпи на обочину, я бросился в высокую пшеницу. Поля тянулись по обеим сторонам дороги и колосья уже поспели: длинные цепкие усики жгли меня, и я на бегу отводил их руками.

Сзади продолжали раздаваться хлопки и в горячке я не обращал на них внимания, пока в голову мою не ударила кровь, и пшеничное поле не вздыбилось из-под ног.

Наверное, я потерял сознание, потому что полная чернота окружила меня, но скоро почувствовал холод, идущий снизу. Щека, грудь, живот — все заледенело. И тут понял, что лежу ничком на сырой земле. Я приподнялся. В голове пульсировала кровь, и жар жег плечо и руку. Но я был жив. Я сел на корточки, стараясь выглянуть. Пшеница полностью закрывала своими колосьями дорогу. Я даже не знал, где она.