Илья Деревянко - Военный преступник

– Ты напрасно беспокоишься, воин, – сказал он. – Я не демон, а действительно тот, кем выгляжу. Вот, видишь, – Святой Владимир простер перед собой крест – Его бесы изобразить не могут, ни при каких обстоятельствах [32]. А насчет греховности... ты же искренне каешься! Значит, стоишь на пути к Господу, и Он позволил сделать для тебя исключение. Правда, ты еще многое должен испытать... и осознать. Взгляни. – Святой протянул руку к моим глазам, и я воочию узрел бесчисленное множество других своих грехов – либо давно забытых, либо вовсе не принимаемых за таковые. Меня охватил неописуемый страх, из горла вырвалось сдавленное рыдание, по щекам потекли слезы. Еще мгновение, и я бы забился в истерике, но тут...

– Не впадай в уныние, – мягко произнес Креститель Руси. – Господь дает тебе возможность вырваться из плена дьявольских прихвостней и до конца исполнить долг воина. После – Он Сам укажет тебе единственно верную дорогу. – Коснувшись моей макушки кончиком меча, Святой Владимир исчез...

Я немного посидел в темноте, потом поднялся на ноги. Тело слушалось великолепно, будто не подвергалось воздействию ядовитого снадобья, не пролежало бесчувственным бревном с утра до ночи, без еды и питья. Больше того, я ощущал значительный прилив сил!!! «Долг воина»... Да, я хорошо понимал, в чем он заключается и не забыл принесенную днем клятву, а значит, ни одна из отдыхающих сейчас на поляне нелюдей не должна дожить до наступления утра!!!

Истово перекрестившись, я решительно направился к выходу. Первая нелюдь, по фамилии Брыкун, сидела на вершине лестницы, лениво поигрывая покрытым запекшейся кровью тесаком. Очевидно, Стасу поручили, проформы ради, покараулить склеп. Я шел не таясь, прямо на него. Завидев меня, ведьмин сын затрясся в суеверном ужасе. Усатая рожа взмокла от пота. Глаза безумно выпучились.

– Чего же ты рот разинул, «гладиатор»?! – не прекращая подниматься вверх, тихо спросил я. – Перед тобой отнюдь не галлюцинация, а вполне реальный противник. Так нападай, собака!!!

Опомнившийся сатанист замахнулся тесаком, но я уже успел приблизиться на достаточное расстояние, перехватил на лету атакующую конечность и применил специальный прием из закрытого раздела [33] боевого самбо. В результате широкое лезвие до самого основания вонзилось в грудь чертопоклонника. Здоровенная туша Брыкуна передернулась в предсмертной судороге, изо рта с бульканьем хлынула кровь. «Раз», – начал мысленный отсчет я, аккуратно придержал падающее тело, рывком вытащил из раны тесак, обтер об одежду убитого и, выпрямившись, оглядел окрестности. Ночь выдалась хмурая, ненастная. Небо заволокло густыми тучами. Луна и звезды полностью скрылись за их свинцовым навесом. Тем не менее благодаря многочисленным кострам света на поляне хватало. У одного из костров я заметил «Брата Альфреда» и «Брата Якоба», негромко беседующих о чем-то. Других чертопоклонников видно не было. Очевидно, расползлись по палаткам. В первую очередь я намеревался завладеть своим рюкзаком с оружием, который минувшим утром остался в моей палатке, расположенной непосредственно за спинами господ «правозащитников». А посему, не раздумывая, двинулся к ним. Ихлов лениво полуобернулся на звук шагов, но меня сразу не узнал (приняв почему-то за Брыкуна) и тревоги поднимать не стал, а только процедил сквозь зубы:

– Ты, хохол, оставил пост без разрешения! Будешь строго наказан!

– Премного извиняюсь, пан начальник, – подойдя вплотную, сказал я. – Нужда заставила!

Тут, наконец, «Брат Якоб» разглядел, кто перед ним, испуганно съежился, широко раззявил слюнявый рот, однако позвать на помощь не сумел. Сокрушительный удар ноги в висок отправил гнилую душонку сатаниста прямиком в Геенну Огненную... «Два!»... Аккуратов суетливо вскочил и перед тем, как я вонзил ему острие тесака в яремную вену [34] успел задушенно пискнуть... «Три»...

Моя палатка оказалась занята. В ней, вольготно развалившись, дрых Шевченко. Тот, надо отдать должное, среагировал, как подобает профессионалу. Едва я отодвинул полог – он открыл глаза, мгновенно оценил ситуацию, схватил лежащий рядом пистолет, но... фактор внезапности все же работал на меня! С силой брошенный тесак буквально пришпилил экс-легионера к брезентовому полу... «Четыре»... Тем не менее палец Валентина в агонии надавил на спуск. Пуля благополучно пролетела мимо, но громыхнувший среди ночи выстрел переполошил остальных нелюдей.

На поляне началась беготня, послышались панические выкрики. Подхватив шевченковский «стечкин» и свой рюкзак, я кубарем выкатился из палатки, как раз за секунду до того, как ее изрешетил из автомата чернявый, горбоносый боевик секты по имени Рубен. Он стрелял из положения стоя, широко расставив ноги и, видать, нисколько не сомневался, что успешно ликвидировал возникшую опасность. А напрасно! В следующий момент я одиночным выстрелом уложил его наповал... «Пять». Сдвинул пальцем регулятор ведения огня [35], длинной очередью прикончил бестолково мечущихся возле жертвенника Квашу со Сперанским. «Шесть, семь». Страхуясь, кувыркнулся в сторону, укрылся за лежащим толстым брюхом вверх трупом Ихлова и, запустив руку в рюкзак, извлек оттуда новую обойму. В живых оставалось еще четверо бесовских «шестерок». Повели они себя по-разному. Двое боевиков секты (Роман и Артур), спрятавшись за головным джипом, открыли яростную, беспорядочную стрельбу из автоматов, а выскочившие из голубой палатки Астахов с Залумяном попытались скрыться в лесу. Тщательно прицелившись, я выпустил по удирающим любовничкам две короткие очереди. «Брату Хираму» пули попали в спину («Восемь»), а белобрысому Сержику – раздробили коленные суставы. Юный педераст дернулся, словно споткнулся о невидимое препятствие, рухнул в траву и протяжно, по-собачьи завыл. Убежать теперь, с перебитыми ногами, Астахов не мог, и я сосредоточил внимание на продолжавших пальбу боевиках. В принципе можно было «накрыть» ублюдков одной из «Ф-1», но я уже придумал для гранат иное применение, а потому решил просто прострелить бензобак джипа. Намеченную цель удалось поразить со второй попытки. Машина взорвалась с оглушительным грохотом. Оба сатаниста погибли мгновенно, пораженные множеством металлических осколков... «Девять, десять!»