Андрей Дышев: Далекий звон монет

Фары превратились в большие затуманенные очки. Глаза человека в марлевой повязке рассматривали мой лоб, нос и губы.

– Очнулся, – сказала женщина.

– В рубашке родились, Михаил Цончик, – сказал мужчина и выпрямился, унося с собой свои страшные очки.

Я не понимал, о чем они говорят, и с трудом различал мелькавших передо мной людей.

– Вы помните, что с вами случилось? – спросил мужчина, проведя перед моим носом едко пахнущей ваткой. Когда я скривился, он скрутил вату и послал белый шарик куда-то под стол, на котором я лежал.

– Взрыв, – с трудом разлепил я губы, прислушался к своим ощущениям и добавил: – Голова кружится.

– Небольшое сотрясение мозга, – тотчас поставил диагноз врач. – Несколько ушибов. Жить будете, не переживайте.

– Счастливчик, – подчеркнула мое привилегированное положение женщина и выдернула из моей руки иглу капельницы.

– А что… А где остальные? – спросил я.

Женщина молча взглянула на мужчину, предоставляя ему право сказать мне тяжелое известие. Врач, сунув волосатые руки в карманы халата, нависал надо мной, как скульптура Петра над Москвой-рекой.

– Спасти никого не удалось, – ответил он. – Кто они вам были – родные, друзья?

Я отрицательно покачал головой и только тогда почувствовал на голове повязку, которая закрывала большую часть лица. Врач взглянул на женщину, и она поднялась со стула и тихо вышла.

– Вам трудно говорить? – спросил мужчина. – Вы можете ответить на несколько вопросов?

– Могу, – якобы делая над собой усилие, произнес я.

– Хорошо, – ответил врач и тоже вышел. Через минуту дверь снова открылась, и ко мне подошел маленький, аккуратно причесанный, с идеально ровным пробором молодой человек. Он был в темном костюме, поверх которого, как плащ, был накинут белый халат. Человек держал в руках папку. Лицо его было красивым и приветливым. Мне почему-то захотелось назвать его «товарищ секретарь райкома ВЛКСМ».

– Здравствуйте, Михаил Игоревич, – сказал человек, присаживаясь рядом со мной и участливо, как сын у постели больной матери, обвил мою ладонь своими. – Как самочувствие? Идет на поправку? Врач говорит, что вы легко отделались. Это чудо. За это надо благодарить бога…

Они нашли в пальто какие-то документы убитого и приняли меня за него, понял я. Это очень хорошо. Это так хорошо, что хуже не бывает.

– Моя фамилия Егоров. Я сотрудник отдела по борьбе с терроризмом, – представился комсомольский активист, пытливо глядя мне в глаза, чтобы угадать мою реакцию. Но мне нетрудно было скрыть ее под маской бинтов. – Я вынужден задать вам несколько вопросов.

Он выждал такую длинную паузу, что мне нестерпимо захотелось выпростать из-под простыни ногу и пнуть его.

– Скажите, пожалуйста, – наконец ожил и задвигался Егоров. – Водитель машины или кто-нибудь из числа пассажиров были вам знакомы?

– Нет, – ответил я.

– А как вы оказались в машине?

– Остановил попутку. Попросил подвезти, – произнес я медленно.

– Откуда и куда? – быстро послал очередной вопрос Егоров.

Игра становилась опасной. Я чувствовал себя как на минном поле. Егоров не сводил с меня глаз. Я морщился, облизывал губы, делая вид, что мне трудно и больно говорить.

– Я остановил машину около «Элекс-банка». Попросил отвезти меня в центр.

– Водитель сразу согласился?

– Да, он попросил «полтишку».

– Пассажиры, которые сидели в машине, не показались вам подозрительными?

– Нет. Я их толком и не рассмотрел. Они были у меня за спиной.

– Вас не насторожило, что с набережной машина свернула в проулок?

– Нет. Я плохо ориентируюсь в Москве. Я подумал, что так быстрее.

– И что было потом?

– Потом меня словно по башке грохнули… Вспышка. Грохот. Удар в голову.

– Как образно вы рассказываете, – похвалил меня Егоров. – Приятно работать с людьми, которые умеют так складно и ясно обрисовать обстановку… Еще вопрос: у вас с собой были какие-нибудь вещи? Скажем, портфель, полиэтиленовый пакет или кейс?

– Нет, – покрутил я головой, шурша бинтами. – Ничего не было. Я шел с пустыми руками.

Егоров остался недоволен таким ответом. Он опустил глаза, словно украдкой посмотрел на шпаргалку, лежащую у него на коленях, чмокнул губами, вздохнул и на выдохе спросил:

– Тогда, может быть, вы обратили внимание, какие предметы держали в руках или на коленях пассажиры?

– Нет, не обратил. А что случилось с машиной? – с безразличием спросил я. – Пары бензина?

Егоров дал мне вволю полюбоваться своим красивым лицом.