Андрей Дышев - Далекий звон монет

Я сунул телефон в нагрудный карман и вышел из комнаты. Едва я спустился в зимний сад с водопадом, как путь мне преградила тонкая черная фигура вьетнамца.

– А, дружище! – воскликнул я, взмахнув руками, словно мы давно не виделись и наша встреча обрадовала обоих. – Ты не забыл о том, что должен дать мне одну штуковину?

– Вы уже уходите? – спросил вьетнамец. – Тогда я предупрежу водителя, чтобы он отвез вас в город.

– Водителя не надо, – попросил я. – Лучше дай мне денег.

– Я постараюсь решить этот вопрос, – ответил вьетнамец, не глядя мне в глаза. – Идите за мной.

Он провел меня к выходу и открыл дверь. Я вдохнул всей грудью морозный воздух, почему-то пахнущий спелыми арбузами, и ступил на хрустящий свежий снег. Вьетнамец сразу же спрятался за дверью и запер изнутри замок, и я некоторое время стоял под навесом, глядя на ровную стенку сугробов, окружающих подъездной овал, и на остекленевшие деревья вокруг особняка.

Щелкнул замок. Вьетнамец бесшумно приблизился ко мне, протянул худую стопочку долларовых купюр, а затем пистолет. Я взвесил его на ладони, выдвинул магазин, убедившись, что там все патроны, и, коротким движением толкнув вьетнамца к стене, приставил к его тонкой шее ствол «макарова».

– Ну-ка расскажи мне напоследок, кто твой шеф? – тихо спросил я.

Вьетнамец не сопротивлялся и не морщился от боли и холода, несмотря на то что был в тонком трико и легких гимнастических тапочках без подошвы. Я вдавил «макаров» ему под челюсть и навалился на его тонкое тело всем своим весом.

– Ну, чего ты молчишь, Арлекино? – шепнул я, уже понимая, что вьетнамец даст убить себя, но ничего не скажет. – Зачем его люди вытащили меня из клиники, а? Нехорошо получилось – больного человека в пижаме на мороз…

Это был беспомощный лепет. Я, физически более сильный, с пистолетом в руке, не мог выдавить из малорослого, тщедушного человека ни слова.

Лишь после того, как я опустил руки, пряча «макаров» в глубокий карман куртки, и отошел от вьетнамца на шаг, он, все еще прижимаясь спиной к стене, словно успел примерзнуть к ней, сказал спокойно и уверенно:

– Ты скоро умрешь.

Это прозвучало как приговор, не подлежащий обжалованию, и мне на мгновение стало страшно.

Я жалко усмехнулся, повернулся и быстро пошел по скрипучему снегу к темным соснам, подальше от мертвенного света фонарей, прыгнул в сугроб, сразу увязнув в снегу по пояс, и, помогая руками, стал пробивать длинную траншею. Трепло! – мысленно обращался я к вьетнамцу. Узкоглазое чучело! Ему стало обидно, что я чуть-чуть помял ему бока, вот и пригрозил. Вроде как тот пацан, который, быстро убегая, не оглядываясь кричит: «В морду получишь!»

Уставший, вывалянный в снегу, как рыба в муке, я не скоро вышел на пустынное шоссе, и меня сразу же ослепил свет фар. Я даже не успел поднять руку – машина сбавила ход и остановилась передо мной, нацелив на меня как минимум восемь мощных прожекторов.

– Чего рот раскрыл? – устало спросил кто-то из темноты. – Садись, а то ноги простудишь.

Прикрывая рукой глаза от нестерпимо яркого света, я пошел на голос и сел в кабину джипа позади водителя. Не мучаясь над вопросом, почему водитель так странно себя ведет, я сказал:

– Мне в Москву…

– Да ладно! – оборвал меня водитель и взял резкий старт. – Куда ты на фиг денешься!

Он не успел разогнать автомобиль до последней передачи, как стал притормаживать. Из темноты на нас наплыла кирпичная стена и глухие ворота. По мере того как джип приближался к ним, ворота все дальше откатывались в сторону, освобождая проезд. Какой-то человек в пуховой куртке, прижимая к щеке трубку телефона, махнул водителю рукой.

До меня только сейчас дошло, что все это время я находился на огороженной территории, необыкновенно обширной, выбраться из которой самостоятельно вряд ли бы смог. Водитель, словно читая мои мысли, произнес:

– Вот теперь можно и про Москву говорить.

Мы неслись по узкой лесной дороге. В лобовое стекло, словно материализуясь из мрака, летели тучи снежинок. Стекло-очистители не успевали разгребать снежные завалы. В то же время обогревательная печка работала настолько сильно, что мне казалось, будто я сижу на раскаленных углях.

– Вот что, – сказал водитель, когда темная стена леса разорвалась перед нами и на горизонте показалась россыпь огней микрорайона. – Через пост ГАИ нам лучше не ехать – восемьдесят процентов за то, что твою «пушку» найдут. Я высажу тебя на остановке автобуса. Как-нибудь доберешься, правда?