Андрей Дышев - Демоны римских кварталов

– Его надо убрать и нанять другого детектива, – процедила она.

Леонтий, сидящий за рулем, вдруг врезал кулаком по сигнальной кнопке.

– Послушай, Анисья! Ты уже переходишь все границы…

– Да, перехожу! – выкрикнула она. – Потому что для меня не существует границ! Мне позволено делать все, что я посчитаю нужным! Мне Бог сказал: бери власть! И я беру ее, и ничто не может мне помешать, и я не знаю никаких препятствий. Дорога открыта, осталось всего несколько шагов, я уже вижу, вижу, вижу…

– Анисья…

– Замолчи, ничтожество! Не смей меня перебивать! Не смей говорить, пока я не позволю тебе!

Он вдруг схватил ее за запястье и крепко сжал.

– Ты сходишь с ума… Ты превращаешься в идиотку… Ты можешь все испортить в самый последний момент…

– Как… – задыхаясь от гнева, воскликнула мать Анисья. – Как ты смеешь… Червь! Что ты есть без меня?! Кем бы ты был сейчас, если бы не я?! Ты, пригревшийся в лучах моей божественной силы…

– Анисья! – заорал Леонтий и влепил женщине пощечину. – Очнись!! Ты уже натворила делов!! Ты чуть не убила Влада!! Ты не умеешь стрелять, а хватаешься за оружие!!

– Я не умею?! – закричала она. – Я стреляла левой рукой! Но как бы я ни выстрелила, пулей будет управлять Господь Бог! Потому что я – его руки, его воля…

– Успокойся же! Мы должны поговорить спокойно!!

– …и все, что я делаю, сделано по его приказу…

– Мы потеряем с тобой все!

– Убери руки, ничтожество…

Она изловчилась, выхватила из сумочки пистолет и направила ствол в Леонтия.

– Анисья, что ты делаешь?

– Я не умею стрелять?! Запомни, урод, тебя сейчас судит Бог!

– Хорошо. Давай поговорим…

– И Богу угодно то, что делаю я!

Она нажала на спуск. Грохнул выстрел. Пуля влепилась Леонтию между бровей, прошла сквозь вязкий мозг и разворотила затылочную кость. Розовые брызги хлестнули по боковому стеклу.

Мать Анисья опустила пистолет в сумочку, открыла дверь, выставила каблуки на асфальт, но тут вспомнила о чем-то важном. Выхватила из держателя мобильный телефон Леонтия, вышла из машины и с силой захлопнула за собой дверь.

Она шла по парковой дорожке быстро, на ходу срывая заднюю крышку мобильного телефона и извлекая sim-карту.

– Мы зашли в тупик, – сказал Адриано. – Чем больше мы узнаем, тем больше появляется вопросов.

Они сидели за круглым столиком библиотечного кафе. Влад, помешивая сахар в чашечке кофе, смотрел через мозаичное окно на улицу. Синьора Фиорелла, изящно покачивая бедрами, подошла к серебристому «Крайслеру Вояджер». Машина пискнула, откликнувшись на команду пульта дистанционного управления. Синьора открыла переднюю дверь, стала осторожно опускаться на край сиденья, при этом ее платье так натянулось, что проявился рельеф резинки от стрингов. Научный консультант сняла туфли на шпильках, обула мягкие матерчатые тапочки и опустила ноги на педали.

– Что мы узнали? – неестественно бодрым голосом произнес Адриано, пытаясь стряхнуть с себя оцепенение. – Одна печать – будем теперь называть знак власти именно так – принадлежала святому Пантелеимону, и кому перешла после его смерти, нам неизвестно. Вторая печать была у кондотьера Коллеоне. О ее дальнейшей судьбе мы тоже ничего не знаем. Какие будут соображения?

– Надо еще раз внимательно просмотреть рукопись «наследников Христа», – предложила Мари. – Может быть, нам удастся найти какие-нибудь иные пометки профессора Сидорского. Если смотреть на свет, то можно найти следы карандаша, даже если они были стерты ластиком.

– Ну? – спросил Адриано, вскидывая тяжелую голову и вопросительно глядя на Влада. – Что скажешь?

Профессор Сидорский… Влад не мог поверить, что еще сутки не прошли, как закончился земной путь профессора… Неужели это было только вчера? Темный, дождливый вечер. Мокрый асфальт, на котором отражаются огни фонарей. И распростертое на асфальте тело… Профессор был весь соткан из тайн. Во всяком случае, Владу так казалось, когда он начал работать с Сидорским. Человек, посвятивший свою жизнь кратологии, постигал то, что для простого смертного было недоступно. Профессор мог не знать курса доллара, цен на молоко и хлеб в ближайшем магазине, мог бесконечно часто путать имена соседей по лестничной площадке. Но он доподлинно знал всю подноготную самых величайших правителей в истории человечества, он был вхож в их круг, их богоизбранность была для него совершенно прозрачной, и он, подобно судье или священнику, принимающему исповедь, анализировал, изучал, сопоставлял самые низкие пороки императоров, царей, вождей, президентов, их самые гнусные помыслы, неудержимую тяжесть их предательства и лицемерия. Иногда Владу было трудно общаться с ним. Случалось, он даже терял дар речи, когда заглядывал в глаза профессора, наполненные безумной энергетикой и хранящие в себе яд и коварство всей земной истории, словно это был террариум, наполненный исключительно опасными и подлыми тварями.