Андрей Дышев - Инструктор по экстриму

– Да уж, будьте так любезны!

– Чего надо? – спросил таксист, когда женщина вышла. Его глаза постепенно приобретали осмысленный вид, и в них все сильнее разгоралась жажда.

– Вспомни: пятница, около двенадцати дня. Ты подвозил к спасательному отряду женщину в черном…

– Дай глоток! – нагло потребовал таксист. – В глотке пересохло.

– Еще раз повторяю вопрос, – сказал Славка, вытягивая руку с банкой так, чтобы у таксиста не осталось никаких шансов дотянуться до нее.

– Да чего мне повторять! – начал заводиться он. – Все прекрасно помню. Спасательный отряд, женщина в черном…

Славка подумал, что он лжет, но ошибся.

– Где она подсела?

– Где-где… На Каштановой.

– Не ошибаешься?

– Да ты че, парень? Обижаешь!

– Потом куда?

– Как куда? Ты же сам сказал – к спасательному отряду!.. Пива дай, не бурей!

– Последний вопрос и возвращаю банку. Где ты ее высадил?

– У «Платана», – не задумываясь, ответил таксист и протянул руку.

– Что такое «Платан»?

– Гостиница на Приморском бульваре! Ты что, не местный?

– Она зашла в гостиницу или пошла куда-то дальше?

– Это уже сверхнормативный вопрос, – начал наглеть таксист. – За него сто грамм водочки надо.

– Тогда выливаю пиво на пол.

– Я те вылью!.. Естественно, в гостиницу пошла! Швейцар еще перед ней задом крутил, а она его так отшила, что он сразу метров на десять отскочил…

Он замолчал, окунув губы в пиво. «Если врет, то слишком складно. Наверное, все же не врет».

– Ну, ты приходи, если что еще захочешь узнать! – крикнул вдогонку таксист.

Славка пошел до «Платана» пешком. Стемнело. Он словно плыл в потоке людей. Повсюду было очень много красивых и загорелых женщин. Со всех сторон доносилась музыка. Пахло розами, табачным дымом и портвейном. Поток отдыхающих расширялся. Люди, как рыбы в сетях, скапливались у края тротуара. Проезжая часть Приморского бульвара была ярко освещена. Чей-то голос, усиленный динамиком, нервно требовал доклада от пожарников о готовности к работе.

Славка остановился, посмотрел минуту на жаждущую зрелищ толпу и свернул к горящему огнями гостиничному корпусу.

Она сидела в кресле перед зеркалом и смотрела на свое отражение. По мере того как в комнате темнело, ее силуэт терял очертания, постепенно сливаясь с большим тяжеловесным креслом, и Лене казалось, что она превращается в широкоплечего коренастого мужика с маленькой птичьей головкой. Она тряхнула головой, стараясь придать своей прическе пышность и больший объем, но растворяющееся в темноте отражение все равно было уродливым, напоминающим символ на двери мужского туалета.

Лена закурила и, ослепленная спичкой, минуту видела в зеркале только малиновый огонек сигареты. Теперь она могла дать полную власть фантазии и представить свое отражение таким, каким ей хотелось его видеть. И она видела сильного, бронзоволикого, хладнокровного мужчину, этакого Джеймса Бонда, бесстрашного супермена с изящными манерами и безграничным количеством денег. Как прекрасно смотрелась бы рядом с ним Мира, и ее нежность и хрупкость оттеняли бы его великолепное мускулистое тело…

С улицы доносился громкий голос, искаженный динамиками, эхо дублировало его, и этот звук напоминал то ли подготовку к эстрадному концерту, то ли митинг какой-то неугомонной партии. По потолку комнаты заскользили блики от прожекторов, переломившись, с потолка на стену съехала тень пальмы. Лена включила подсветку на часах. Девятый час. Она энергично поднялась с кресла, снова подошла к зеркалу и взяла в руки лежащую на стуле винтовку. Повернулась боком, чуть приподняла цевье, чтобы тусклый отблеск прожектора осветил ее бицепс… Вот так! Вот сейчас очень хорошо! Ах, если бы Мира была сейчас рядом… Она в последний раз взглянула на свое темное лицо, на котором уже нельзя было разглядеть ничего женского, подошла к окну и аккуратно распахнула его настежь.

– …Пожарные! – катился по бульвару голос из мощных динамиков. – Начальник пожарной охраны! Я не слышу доклада о готовности!..

Она вынула из футляра прибор ночного видения, вставила его в паз на винтовке, включила питание. Перед окном опустилась на колени, подняла над головой руки, потянулась и встряхнула кисти. Затем взяла винтовку, расставила колени шире, выбрала самое удобное положение для локтей, прижала приклад к плечу, затем еще раз, чуть выше – плечо и приклад как бы приноравливались друг к другу. Это было хорошо отработанное, привычное дело, своеобразный моцион перед тем, как надолго замереть, прильнув к прицелу, опустить палец на холодный полированный крючок и затаить дыхание.