Андрей Дышев - Кодекс экстремала

– Иуда! Предатель! – кричала она. – Как ты мог?! Как ты посмел отдать меня этому рыжему шакалу?..

– Да погоди ты! – пытался я остановить ее.

– На твоих глазах он вился вокруг меня, а ты даже не набил ему морду!.. Как же ты мог так спокойно отдать меня другому?..

Я схватил Анну в охапку и прижал к себе так, что она не могла уже даже пошевелить руками.

– Удивляюсь твоему умению все поставить с ног на голову! У тебя провалы в памяти.

– Не надо мне говорить о провалах! – глядя на меня с презрением, ответила Анна. – Я все отлично помню.

– Значит, помнишь, как приревновала меня к кожаной накидке? А потом демонстративно стала клеиться к Леше?

– Ревность – это нормальное явление, – отпарировала Анна. – А ты с радостью воспользовался случаем и даже не сделал попытки объяснить мне все.

– Но ты не захотела меня выслушать!

– Не надо оправдываться! Тебе нужен был удобный повод, чтобы распрощаться со мной. И ты его нашел!

– Анна, это не так! У тебя повышенная маниакальность!

– А ты толстокожий бегемот! Уходи, я не хочу видеть тебя!

– Куда же я отсюда уйду?

– Иди поищи себе другой остров! – Она попыталась вырваться, каким-то образом освободила руку и заехала мне по щеке. Тогда я завел ее руки за спину и прижал хулиганку к стене.

– Если будешь буянить, я надену на тебя смирительную рубашку, – пригрозил я.

– Вот-вот, только на беззащитной девушке и можешь упражняться…

Руки были заняты, и мне нечем было закрыть ей рот. Пришлось сделать это губами. Анна еще некоторое время безмолвно дергалась, затем, обессилев и исчерпав энергию злости, притихла и стала покусывать мои губы. Я вошел во вкус этого занятия. Анна слабела в моих руках.

– Ты забыл отжать свои джинсы, – прошептала она с закрытыми глазами.

Мы упали на песок. Какая-то одинокая чайка, неторопливо переставляя перепончатые лапки, приблизилась к каменному ложу. Склонив белую голову, она с удивлением смотрела, как два голых человека пытаются раскачать остров и негромко, сквозь зубы передразнивают стонущий ветер.

До того, как окончательно стемнело, я облазил весь остров и собрал все, что хотя бы теоретически могло гореть. Водоросли, щепки, пластиковые бутылочки и прочие дары моря давали не столько огня, сколько дыма, но мы с Анной, сидя рядом с нашим дикарским очагом, блаженствовали. Анна, как и подобает его хранительнице, попыталась облагородить наше жилище, развесила наши куртки по разным краям расщелины, и они не только быстро высыхали, но и в какой-то степени удерживали тепло.

Еще недавно я мысленно посылал страшные ругательства в адрес туристов, которые оставляли на острове мусор, и, как фанат из «Гринписа», собирал бутылки, консервные банки, пакеты и прочую тару и отвозил в лодке на «большую землю». Теперь я проклинал себя, что так неразумно распоряжался полезными для робинзонады предметами. К счастью, в своем стремлении сохранить экологию острова я был не слишком усердным, и после недолгих поисков мне удалось найти две бутылки из-под шампанского и одну ржавую консервную банку.

Бутылки я наполнил дождевой водой, скопившейся в круглой каменной ванне, а консервную банку вычистил песком и заварил в ней хвойного чая, использовав маленькие кусочки от ветки крымской сосны. Анна пила этот «чай» с нескрываемым выражением отвращения на лице, но все же осилила полную банку, а потом призналась, что согрелась настолько, что может даже искупаться в море.

Относительно купания в море у меня сложилось стойкое неприятие: я даже думать не мог о воде, волнах, брызгах и соленом привкусе во рту, но тем не менее не видел никакого иного способа возвращения на берег, кроме как по воде. Было заметно, что шторм выдыхается, ветер слабеет, а на закате, пробив плотный слой туч, засветилась тонкая малиновая полоска. Если завтра погода наладится и море пригладит штиль, то мне придется добираться до берега вплавь. Шесть километров без ласт – работа адская, но я доплыву. Анне придется лишь дождаться, когда я выползу на берег, дойду до причала, возьму лодку или «Ямаху» напрокат и вернусь за ней.

Я еще не думал о том, как встретит меня берег. Ясно было одно: для Гурули я представлял собой точно такую же бомбу, какую он подложил в трюм «Ассоли». Весть о трагедии с яхтой, которая якобы везла деньги вкладчиков, наверняка уже дошла до редакций газет и телевидения. Гурули, которого народ считал благодетелем, поменяет имидж и превратится в мученика, страдальца, ставшего жертвой террористического акта. Но не надолго. Пока я не воскресну из мертвых.