Андрей Дышев - Морской узел

– Мы очень разные, отсюда все беды на земле, – мягким, очень приятным голосом говорил кандидат. – Все, кто верит в бога, хотят попасть в рай, но идут к нему разными путями. Одни взрывают себя поясами шахидов. Другие отказываются от богатства, принимают обет нестяжательства. Третьи лбы расшибают в молитвах. А все намного проще.

– Вы знаете, как попасть в рай наверняка? – с искусственно преувеличенным удивлением спросил молодой корреспондент в аляповатой сиреневой майке и стоящими дыбом оранжевыми волосами.

– Надо расслабиться, сорвать с себя цепи, разрушить стены и взлететь птицей к небу!

– Но как это сделать?

– Надо похоронить религиозный фундаментализм! – жестко ответил кандидат и хлопнул ладонью по столу. – Вот в чем корень зла! Люди, словно бараны, уперлись лбами в догмы, которые сами же придумали! Тут нельзя! Здесь не положено! Там стыдно! Так не принято… Скажите, зачем нам столько запретов? Зачем мы искусственно разграничиваем народы такими туманными понятиями, как мораль, правила поведения, древние обычаи? Мораль придумали инквизиторы! Заповеди – неполноценные калеки! Обычаи – выжившие из ума старики. Вот я задаю вам вопрос: зачем нужна паранджа? Под ней душно, тело потеет, смердит! Человек рождается голым, и его одежда – кожа. А обрезание зачем? А отпускать бороды? Бог один! Один на все народы, страны и расы. И у него голова бы распухла придумывать столько препятствий на пути к себе! На самом деле дорога к нему ровная и прямая, как хайвей! Дави на газ и лети к богу по прямой, кратчайшим путем, не останавливаясь и не отвлекаясь по пустякам. И пока люди этого не поймут, на земле будут убивать, убивать и убивать! Ислам будет и впредь плодить убийц, террористов и мучителей…

– Если я правильно вас понял, – раболепным голосом произнес корреспондент, – вы хотите объявить войну исламу на нашем Побережье?

– Кто сказал, что я против ислама? Я сказал? Нет, я такого не говорил! Не воевать я пришел на эту землю, но строить! Я намерен воздвигнуть в нашем городе первый на Земле Храм Единого Бога! И туда пойдут молиться верующие всех конфессий – христиане, буддисты, иудеи, мусульмане. Двери будут открыты для всех сектантов. И это станет началом великой свободы без границ. И только тогда мы начнем сносить мечети, церкви и синагоги…

От политики я отупел еще больше и вышел из кафе, качаясь, как пьяный. Погода резко испортилась, небо затянуло тучами, пошел дождь. Я пожалел, что оставил на элитном пляже свою телогрейку, но возвращаться туда мне не хотелось. Я поймал машину и попросил отвезти меня на дикий пляж в палаточный городок. Через центр мы ехали черепашьим ходом. Отовсюду ревела музыка и сверкали, словно вспышки взрывов, разноцветные прожекторы. Никогда я еще не видел такого огромного количества проституток на наших улицах. Привлекательные и безобразные, трезвые и пьяные, молодые и старые особи обоих полов буквально запрыгивали к нам на капот, просовывали руки в окна, преграждали нам путь. Многие женщины были совершенно раздеты, и вокруг них собирались целые толпы; подростки восторженно улюлюкали, тянули в середину круга руки, мужчины постарше стояли поодаль, стараясь скрыть свои жадные взгляды; женщины визжали, прыгали, кружились, беснуясь словно пламя; кого-то подняли на руки, и на фоне колышущейся темной возбужденной массы белое тело напоминало свеженину, предназначенную для пожирания. Водители машин, отвлеченные оргией, вынуждены были притормаживать, останавливаться, и затор с каждой минутой увеличивался.

– Свобода без границ, – произнес пожилой водитель.

Когда я приехал в лагерь, на море бушевал шторм. Серые волны с остервенением накатывали на берег. Порывистый ветер срывал с верхушек волн пену, пригибал до самой земли кусты. Низкие неряшливые тучи рассыпбли колкий дождь. Группа людей, кутаясь в штормовки, стояла на взгорке и махала руками в сторону моря. Напротив лагеря, как раз в том месте, где сквозь тучи прорвался мутный столб солнечного света, закручивался в спираль кривой хвост смерча. Он сначала хлестал поверхность моря, будто погонял его, потом вдруг черной пиявкой присосался к волне, и вверх, увлекаемые чудовищной силой, полетели водяные брызги…

Я вдруг вспомнил, что за весь день ни разу не включил свой мобильный телефон и что Ирина наверняка позвонила в аэроклуб, где узнала ужасающую новость. Я представил, какие муки переживает сейчас девушка, с какой болью разрывается ее душа, и не смог сдержать слез. Откупорив бутылку портвейна, я ходил босиком по беснующейся пене прибоя, орал не своим голосом от боли и подставлял мокрое лицо секущим потокам дождя… Потерпи, милая! Немного осталось. Завтра, когда меня похоронят, когда Дзюба снимет все засады и выковыряет все «жучки» для прослушивания, я воскресну и приду к тебе. Потерпи…