Андрей Дышев - Ненужное зачеркнуть

– Сы-сы-сволочь зажрав-в-в-вшаяся… Это ж сы-сы-свинец… чуть за-за-заржавел…

– Свинец не ржавеет, мурло! – донесся голос из окошка, а вслед за этим – взрывной хохот.

Подошла моя очередь. Я согнулся и заглянул в окошко. Напротив, восседая на высоком табурете, возвышался круглолицый детина. Попыхивая сигаретой, он прихлебывал из бутылки пиво и постукивал ногой в такт музыке. Рядом с ним, чавкая жвачкой, сидела безобразно покрашенная девица с пятнистыми от синяков ногами. Никто из них на меня даже не взглянул.

– Братан, – сказал я, кладя на полочку деталь электромотора. – Медь примешь?

Бац! – жвачный пузырь лопнул. Девица слизала с губ розовую резинку. Парень сделал музыку погромче. Я повторил вопрос.

– Какую еще медь, урод? – спросил парень, мельком глянув на якорь, как на погибающую от жажды лягушку.

– Вот, проволочка тут…

Девица хихикнула и вздохнула, словно хотела сказать: сколько же дегенератов наплодилось вокруг! Парень снова покосился на якорь, отхлебнул пива, отрыгнул и протянул палец с обгрызенным ногтем к блестящей обмотке. Тронул якорь, перевернул его на бочок, и вдруг в его глазах отразилось не то недоумение, не то подозрение. Он отложил бутылку, взял якорь и поднес его к глазам. Ухватил кончик проволоки, отмотал чуть-чуть. Я поймал его быстрый оценивающий взгляд – приемщик хотел выяснить, какая степень дегенерации мне присуща. Девица, заметив интерес своего друга к безделушке, похожей на бочонок, перестала надувать пузыри. Парень поднес якорь к свету, поморщился, с сомнением покачал головой, пощупал проволоку, проверил, как она сгибается и трудно ли рвется. Пожимая плечами, он выдвинул из стола ящик, достал оттуда лупу с обломанным краем и пузырек с какой-то жидкостью. Насадив лупу на глаз, приемщик склонился над обмоткой и капнул на нее из пузырька. Подождал немного, растер каплю пальцем… Я увидел, как зарделись его щеки.

– Блин… – процедил он неслышно. – Первый раз такое вижу…

Девица что-то спросила у него, парень так же тихо ответил, пряча от меня губы.

– Слышь, приятель, – фальшиво-доброжелательным голосом произнес он, крепко сжимая якорь в кулаке. – А много у тебя такой… э-э-э… проволочки?

– Да целый фургон будет! – заверил я.

Парень скривился, мучительно выдавливая из себя улыбку.

– Где ж ты столько надыбал?

– Да в лесу! – махнул я рукой. – На мусорке.

Парень поманил меня пальцем ближе к себе и шепнул:

– По десять баксов за одну обмотку даю… – Увидев, что я никак не отреагировал на эту сумму, тотчас поправил: – По тридцать. Ага?

– По пятьдесят, – возразил я.

– Лады, по пятьдесят. Тащи все, что есть!

– Вот как медь подорожала! – восторженно произнес я.

– Ты только помалкивай, чудила! – процедил парень, протягивая мне в потной руке стопку купюр.

Я вернулся на верхнюю дачу, забрался в подпол, где хранил всякий хлам, нашел поржавевший, но еще вполне пригодный складывающийся лодочный якорь и пятнадцатиметровый альпинистский репшнур. Приспособление надо было испытать. Привязав веревку к якорю, я закинул его, как кошку, на крепкий сук бука и повис на веревке. Раскачиваясь, словно висельник во время урагана, я думал о том, что дождаться темноты будет для меня, пожалуй, одним из самых тяжелых испытаний.

Но судьба смилостивилась надо мной и помогла в одно мгновение забыть о муторной тягучести времени. Лесную тишину вдруг нарушил короткий, как выстрел, щелчок: где-то недалеко треснула ветка, и несколько встревоженных птиц взлетели в небо. Я сразу прижался всем телом к стволу и замер. Сверху, из лесных дебрей, спускались люди. Сначала я уловил лишь неопределенное движение среди деревьев, потом стал различать пятнистую униформу, незнакомые лица и черные штрихи автоматов… Дрожь прошла по моему телу. Я глянул на забор дачи, на возвышающийся над ним навес, словно на теплоход, который уже отчалил и было поздно его догонять. Все необходимое для выживания и борьбы осталось там, у меня в кармане лежал только мобильный телефон. От досады, от нескончаемой полосы невезения я шарахнул кулаком по стволу и, пригибаясь, побежал вниз. Только тихо, тихо! Только бы не наступить на ветку! Только бы не зашуршали кусты! Я семенил ногами, делая частые и мелкие шаги… Все же я отработанный материал. Ни на что уже не гожусь. Разве трудно было предположить, что вся береговая милиция поднята на уши! За мной волочится столько грехов, что район моего нахождения надо было выжечь напалмом. Меня надо расстрелять без предупреждения, как бешеную собаку. Во-первых, я нарушил подписку о невыезде. Во-вторых, избил милиционера. В-третьих, попал под подозрение в убийстве артиста. И, наконец, совершил разбойное нападение на фургон с товаром. Неужели это все я? Неужели меня хватило на столько дерзостей?