Андрей Дышев - Ненужное зачеркнуть

Теплоход опустел. Матросы задвинули трап.

Странно, я не мог его пропустить. Я положил перед официанткой какую-то купюру и встал из-за стола.

– У меня не будет сдачи, – предупредила она.

Очень странно. Выходит, он не забежал на теплоход после того, как выстрелил в меня. Или же я ошибся, грешным делом подозревая невинного человека. В любом случае все плохо. Все очень плохо.

Забравшись в самый глухой уголок городского парка, я сформулировал основной вопрос по-другому и теперь размышлял не о том – «кто», а «за что».

Это была настоящая, беспощадная, самоистязательная исповедь перед самим собой. Я вспоминал все свои грехи за последние годы, всех людей, которых мог обидеть. В моем воображении выстроился целый взвод, который возглавляла Ирина, обделенная моей любовью, а замыкала соседка снизу, чью квартиру я залил прошлым летом. Каждому человеку этого взвода в той или иной степени досталось от меня, и я каялся перед ними, но, хоть рвите меня на куски, не настолько я был виноват, чтобы в меня стрелять из автомата.

Тогда я стал вспоминать уголовные дела, распутанные мною: не мстит ли мне какой-нибудь зэк, вышедший на волю? Разворошив память, я вспомнил нескольких аморальных типов, которых, возможно, обрадовала бы моя смерть. Двое из них, насколько мне было известно, до сих пор отбывали наказание в николаевских зонах, еще двое официально числились в розыске, но, по моим сведениям, давно отправились к Господу на Страшный суд. Я недоумевал, потому что не мог вспомнить того, кто решился бы свести со мной счеты столь жестоко и радикально.

Я внимательно рассмотрел пули. Судя по своеобразному торцу и вытянутой, чуть притупленной головке, напоминающей космическую ракету, это были пули от «парабеллума». Калибр – девять миллиметров. Если не ошибаюсь, такие применяются в пистолете-пулемете «узи» израильского или бельгийского производства. Миниатюрная, но грозная штучка, весьма привлекательная для профессиональных убийц.

Знал бы кто, как мне не хотелось снова оказаться в прицеле этой грозной штучки! Я ежеминутно озирался по сторонам и прислушивался к малейшему шороху. У меня не было никакого конкретного плана, как обезопасить себя. Я был растерян. Я не знал, что мне делать, и испытывал лишь одно желание: забиться в какое-нибудь безопасное место и дождаться там, пока обо мне все забудут – и друзья, и враги. Но где это место? У меня дома?

Я спустился на многолюдную набережную, чувствуя болезненную скованность в теле. Я стрелял по сторонам глазами, оглядывался, пытаясь заметить нечто нелогичное, нестандартное, некую фальшь в привычном порядке вещей. Это было бессмысленное занятие. Я пытался увидеть невидимку, существо без признаков, с немотивированными поступками. Никогда еще я не испытывал подобной беспомощности. Не первый раз моей жизни угрожала опасность, но прежде я всегда знал, за что меня могут убить, кому моя смерть будет выгодна, и это знание позволяло мне видеть образ моего врага, как если бы я всматривался во мрак через прибор ночного видения…

– Здравствуйте!

Кто-то тронул меня за плечо. Я вздрогнул и невольно сжал кулаки. Передо мной стоял юноша в белой рубашке, похожий на выпускника средней школы. Несколько мгновений я мучительно пытался вспомнить, где его видел. Ага! Это бармен из паба, в котором мы с Ириной как-то пили пиво. Он еще попросил нас расписаться на афише с моим именем, висевшей на двери в посудомоечную.

– Я вам машу, машу, а вы на меня смотрите и не узнаете! – радостно объявил бармен, светлыми глазами рассматривая мое лицо. – Как поживаете? Нравится у нас отдыхать? Концерты еще будут?

Юноша задавал слишком много вопросов, причем все они были пустыми; молодого человека не интересовали мои ответы, ему доставляло удовольствие само общение со мной.

– Извини, я тороплюсь…

– Да, да, понимаю! Съемки, концерты… Надеюсь, режиссер вас разыскал?

– Какой режиссер? – насторожился я.

– Режиссер кино! – радостно пояснил бармен. – Станислав Говорухин! Он увидел афишу с вашим автографом и говорит: «Этого человека я ищу. Хочу снять о нем документальный фильм…»

Я схватил бармена за руку и отвел к краю дороги, чтобы не мешать прохожим.

– Кто?! Станислав Говорухин?! А как он выглядел?

– Как? – произнес бармен не без удивления, мол, странно, что я, весь из себя известный, не знаю, как выглядит не менее известный кинорежиссер. – Представительный такой, сухощавый. Очки, сигарета… Все, как положено.