Андрей Дышев - Шахидка с голубыми глазами

Пока кот уплетал гуляш, купленный мною в мясной лавке, я забавлял жителей близлежащих домов тем, что истязал себя здоровым образом жизни. Когда я отжимался от пола, подставляя обнаженную спину струям дождя, за мной следили только две старушки, затаившиеся, словно снайперши, за цветочными горшками. Ряды зрителей пополнились, когда я начал бегать по периметру двора, словно буйно-помешанный во время больничной прогулки. А вот когда я стал подтягиваться на старинном чугунном фонаре, сверху раздались аплодисменты, и кто-то даже кинул мне десятицентовую монету.

Эта экстремальная физзарядка не только разогрела мое тело и освежила сознание. До красноты растираясь жестким полотенцем, я почувствовал неудержимое желание забраться в комнату профессора.

Собственно, у меня не было никакой конкретной цели, и я сам не мог сказать себе, что хочу увидеть в спартанских апартаментах профессора и какой служебной необходимостью этот поступок можно будет оправдать. Тем не менее я вовсе не собирался давить в себе эту идею и внимательно осмотрел профессорскую дверь, пытаясь найти щель, чтобы просунуть туда лезвие ножа. В отличие от моей, эта дверь была подогнана плотно, да и старый врезной замок внушал уважение.

Так случилось, что в последнее время мне приходилось чаще влезать в окна, чем проходить через двери, и я решил не нарушать сложившуюся традицию. К тому же профессорское окно было открыто нараспашку и с улицы, откуда я на него прицеливался, напоминало квадратного толстяка, радушно расставившего в стороны руки.

Я поднялся к себе и стал связывать узлом простыню с пододеяльником. Ткань была не первой молодости, уставшая от насилия кипятком и порошками прачечных, но я не собирался болтаться на них, словно язык колокола. Проделать нехитрый трюк надо было быстро, чтобы снова не привлечь внимание многочисленных поклонников моего здорового образа жизни.

Один конец снасти я привязал к ножке кровати, а другой выкинул в окно. Хорошо, что шел дождь и улочка была пуста. Я сел на подоконник, свесив ноги вниз, взялся за скрученную жгутом простыню. Интересно, как я выгляжу со стороны? М-да, смешно и глупо… И ладно! Чего я замешкался, поддаваясь нахлынувшему стыду? Испания – страна горячих эмоций, душевных порывов, которые не всегда отличаются здравостью. Лазанье по окнам в этой стране должно быть в порядке вещей.

Я догадался снять кроссовки, чтобы не оставить на мокрой штукатурке следы, и заскользил вниз, упираясь босыми ногами в стену. Подоконник профессорского окна оказался неожиданно близко. Я встал на него и уже через мгновение очутился в комнате.

Стоило мне оглядеться по сторонам, как я понял, что с обыском в этой келье не запаришься. Собственно, осматривать было нечего. Если не принимать во внимание чемодан профессора, ручка которого выглядывала из-под дубовой кровати, то ко всем остальным предметам можно было даже не притрагиваться: грубый стол, покрытый черным лаком, такой же стул, вешалка, напоминающая борону. Все эти предметы были наги, как в магазине. Можно было подумать, что профессор только что въехал сюда и еще не успел разложить вещи. Или же, наоборот, собрался уезжать.

Борясь с чувством, что за мной постоянно следит неусыпное профессорское око, я дважды прошелся по комнате от двери до окна, выбирая, к чему бы прицепиться. Когда меня без всякой причины останавливает гаишник, то ведет он себя приблизительно так же: ходит с алчным видом вокруг машины и взглядом, словно сетью, тралит, тралит… Нет, здесь ничего интересного. Только чемодан. Но он – на сладкое… А профессор аккуратист: постель заправлена на армейский манер, зубная щетка и тюбик с пастой вставлены в стакан, полотенце над рукомойником расправлено – ни складочки, ни морщинки.

Я заглянул под кровать и выдвинул чемодан. На заре своей детективной деятельности я часто конфликтовал со своей совестью, когда мне приходилось копаться в чужих вещах. Тогда я испытывал смесь стыда и любопытства, как если бы подглядывал за кулисы чьей-то личной жизни. Но эти чувства давно сменили другие. Теперь я чувствовал досаду – оттого, что вынужден был заниматься таким грязным делом, и страх – по той причине, что слишком часто находил шокирующие предметы…

Щелкнули замки, крышка приподнялась на пружинах. Поверх остальных вещей лежали две белые рубашки, симметрично сложенные, пришпиленные булавками к картонной вставке, как в магазине. Под ними книги в мягком переплете: статьи аль-Фарахиди и «Планы и структура поведения» Дж. Миллера. Маленький кипятильник для стакана. Четыре видеокассеты в коробках, на которых красным маркером были проставлены порядковые номера. Вот и все.