Андрей Дышев - Щекочу нервы. Дорого

– Есть! – крикнул он, вскидывая над головой руку с желтой бумажкой.

– Купил?! – восторженно пискнула Мила, вскакивая с пуфика и кидаясь мужчине на шею.

– Купил! Как мы с тобой хотели – трехкомнатную! Пятый этаж! С евроремонтом! Въезжай и живи хоть сейчас!

Только теперь Юдин узнал его. Да это же бакенбардистый водитель из экстрим-агентства! Пушкин, едрена вошь! Но откуда Мила знает его? И почему между ними такие фамильярные отношения? Нехорошее подозрение закралось в его душу.

– Это как понимать? – спросил он, стараясь вылепить голос грозным, как у льва, вышедшего на охоту. Но получился какой-то ломаный фальцет, как у простуженного петуха.

Мила немного смутилась, даже слегка порозовела, но быстро взяла себя в руки.

– А-а, клиент! – радостно воскликнул Пушкин и панибратски похлопал Юдина по плечу. – Требуешь сатисфакции? Хочешь нас запугать? Ничего у тебя не получится. Ты никогда не докажешь, что все это придумала и организовала Мила!

Не разобравшись, Пушкин явно сболтнул лишнее, и Мила с опозданием показала Пушкину страшные глаза. Но было поздно. Юдин все понял, и глаза его стали выползать из орбит.

– Что?! – хрипел он, ударяя себя кулаком в грудь и мотая головой. – Мила все придумала?! И экстрим-агентство тоже?!

– Ага, – покорно призналась Мила и на всякий случай спряталась за спиной Пушкина. Туда же торопливо эвакуировалась и теща. Но напрасно они опасались безудержного гнева, погрома или кровопролитной истерики. Юдин был раздавлен новостью, свалившейся на него. Он едва держался на ногах.

– Значит, ты, динозаврик, придумала и монгольского хана, и Аль Капоне? – корчился в агонии Юдин, страшно кашляя и пунцовея.

– Нет, – покрутила головой Мила. – Хана придумала моя подружка Гертруда.

– А я придумал Аль Капоне, – заявил о своих авторских правах Пушкин. – Но руководила всей операцией Мила. Она прекрасно знает все твои повадки и привычки, и ей нетрудно было предсказать, как ты себя поведешь.

– А я давала ценные советы, – не преминула похвастать теща.

– Ззззми-и-и-ия! – захрипел Юдин. – Я думал, ты улетела на море, а ты… ты… Кобра кусачая! Как все ловко подстроила! И даже таблетки… омнопол…

– Обыкновенная глюкоза! – уточнила Мила. – Я же тебя знаю как облупленного. Ты за деньги человека запросто отравить можешь.

– Обвели вокруг пальца как дурака, как полного кретина… – хныкал Юдин, дергая себя за уши. – Мошенники! Жулики!

– У него сейчас будет апоплексический удар, – испуганно предположила Мила.

– Ерунда, – уверенно ответил Пушкин. – Откачаем.

– Это у меня будет удар?! – взбеленился Юдин. – Да вы еще не знаете меня!! Я сейчас отвинчу голову динозаврику! И рука у меня не дрогнет!

Он двинулся на Милу, но Пушкин шагнул ему навстречу и несильно стукнул его кулаком в лоб. Юдину показалось, что перед его глазами разорвалась несертифицированная китайская петарда.

– Не надо говорить плохих слов о моей жене! – предупредил Пушкин, поглаживая кулак, словно верную собаку.

– Что?! – Юдину показалось, что он ослышался. – Твоей жене? Мила – твоя жена?

– Ага, – призналась Мила. – С сегодняшнего дня. Мы с Никитосом уже давно знакомы. Но замуж за него я согласилась выйти совсем недавно. Потому что… потому что…

Мила, щурясь, словно сытая кошка, вопросительно взглянула на Пушкина. Тот покачал головой:

– Ну, Мила! Зачем?

Но Мила решилась договорить:

– Потому что скоро у нас будет беби.

Юдин громко расхохотался, показывая пальцем на Милу.

– У кого? У тебя? Скорее у твоей мамы будет, чем у тебя! – Он попятился к двери. – Да вы меня разыгрываете! Это все проделки Гертруды Армаисовны! Я вам не верю! Не верю!

– Сходил бы ты к врачу, – посоветовала теща. – Тогда поверишь.

– И вообще, тебе пора, – сказал Пушкин-Никитос, подталкивая Юдина к двери.

– Это розыгрыш… – заливаясь слезами, бормотал Юдин. – Мила, скажи! Ведь это все шутка? Интерактивная инсценировка в режиме реал-тайм и нон-стоп? Ты только скажи, что это шутка… Я больше ничего от тебя не требую, я сразу же уйду! Но только скажи!

– Сказать? – спросила Мила у Пушкина-Никитоса.

– Как хочешь, – ответил он.

– А я лично – против, – вставила теща.

Мила смотрела на Юдина, и ему казалось, что ее необыкновенно красивые и выразительные глаза блестят лукаво и весело.

Юдин сидел на сырой от росы парковой скамейке. Стояла глубокая ночь. На черном небе перемигивались звезды. Было зябко. Рядом, подтянув к животу колени и накрыв голову газетой, шумно храпел бомж. Юдин хотел есть и спать, но домой не шел. «Как хорошо! – думал он. – Никогда я не испытывал ничего подобного!»