Андрей Дышев - Щекочу нервы. Дорого

– Но-о-о…

– Или мне позвонить маме?

Черт с ними, с деньгами! Лишь бы быстрее ушла, и с концами! Юдин вынес в прихожую стул, встал на него и стал выламывать рейки подвесного потолка. Мила следила за мужем с веселым интересом.

– Вот еще десять, – сказал Юдин, протягивая Миле запыленную и горячую от лампочек пачку долларов.

– Еще! – потребовала жена.

Все к черту! Все! Юдин, сжимая в руке отвертку, словно грозное оружие, забежал в гостиную и принялся раскурочивать колонки домашнего кинотеатра. На ковер посыпались пухлые пачки: одна, вторая, третья…

– Это все, – задыхаясь от работы, сказал Юдин и вытер грязный пот со лба.

– Ой ли? – скептически уточнила жена.

Конечно же, она знает, что это еще не все. Ее уже не обманешь, как прежде. Даже если Юдин будет говорить ей чистую правду, она не поверит ни единому его слову. Он опустился на четвереньки и стал выламывать паркетные дощечки.

– Какой ты, оказывается, бережливый затейник! – заметила жена. – Наверное, хранил нам на старость, так ведь? Заботился о семье, думал о нас с тобой? И как все аккуратно сделано – дощечка к дощечке, никогда не догадаешься, что там наш семейный тайник…

– Хватит издеваться! – взмолился Юдин, сунул руку под пол и вынул оттуда полиэтиленовый мешочек. – Вот! Это последнее! Больше ничего нет! Забирай и уходи!

Он кидал тревожные взгляды на окна. Уж очень быстро светает!

Мила затолкала пачки денег в спортивную сумку, вжикнула «молнией».

– Но это еще не все, – сказала она.

– Тебе этого мало? – взвыл Юдин и зачем-то рванул на груди рубаху. Все высосала из него! Всю его жизнь и все его накопления! Все женщины одинаковые, все они кровососки! Гнать ее отсюда! И выкинуть эту гадкую женщину из памяти!

– Ты должен написать расписку… Вот тебе ручка, бумага… Пиши: «Я, Юдин Александр Анатольевич, не возражаю против расторжения брака…»

Такую расписку он напишет с удовольствием! И даже каллиграфическим почерком. Чтобы у работников загса никаких вопросов не возникло. Чтобы они прекратили затянувшуюся агонию этой идиотской семьи гербовой печатью. Шлеп – и динозаврик не жена Юдину более. Не жена!

Он старательно писал под ее диктовку.

– «…и никаких материальных претензий к ней не имею», – диктовала Мила. Потом она внимательно перечитала, что он написал, аккуратно сложила листок пополам, спрятала в сумку, сделала Юдину ручкой и ушла.

Ушла. Ушла! Ушла!! Юдин подпрыгнул молодым козлом, хлопнул в ладоши, присел, изобразил руками какую-то замысловатую фигуру. Ему хотелось сплясать гопака… Но не сейчас. Потом. Он должен как можно быстрее упаковать Гертруду Армаисовну в мешок и вынести на улицу. Найти в каком-нибудь чужом дворе мусорный бак и кинуть ее туда. И покончено с этой страшной историей! Он ничего не знает. Пушкин подтвердит, что Гертруда Армаисовна ушла от него живой и невредимой и пропала где-то по дороге домой. И денег у Юдина никаких нет. Пусть сыщики взломают все полы, разобьют все стены, обрушат все потолки в его квартире. Хорошо, если найдут долларов сто. Нет никаких улик! Юдин чист, как писсуар в платном туалете… Вот только… только…

Он вдруг испугался того, что мог в суматохе забыть об очень важной улике. Во-первых, туфли Гертруды Армаисовны. Их непременно надо надеть ей на ноги. А во-вторых, ее сумочка. Там может быть еще какой-нибудь компромат.

Юдин кинулся в прихожую. Мила в порыве эмоций зашвырнула сумочку в угол между зеркальным шкафом и входной дверью. Юдин сел на пол. Надо вытряхнуть из сумочки все содержимое. Скорее же, скорей! Юдин никак не мог открыть «молнию»: ушко на бегунке было отломано. Он тряхнул сумку. Судя по звуку, внутри было полно всякого хлама. Не лучше ли разрезать ее ножом?.. Юдин торопился, ломал ногти о зубчатые края «молнии»…

И тут он почувствовал чью-то руку на своей голове. Если бы ему на голову упала бетонная плита, то ощущение было бы приблизительно такое же. Юдин обмер. Не в силах вздохнуть, с трудом превозмогая гипсовую неповоротливость шеи, он медленно обернулся и чуть не сошел с ума.

Перед ним, покачиваясь на нетвердых ногах, с закрытыми глазами, стояла Гертруда Армаисовна.

– Ы-ы-ы-ы… – вырвалось изо рта Юдина.

Этим звуком он необыкновенно точно выразил все свои чувства и мысли. Неопределенно короткий проме-жуток времени Юдин боролся с разрывающими его желаниями: покорно отдать себя на съедение покойнице или оказать ей отчаянное сопротивление. Пока он решал, как ему лучше поступить, Гертруда Армаисовна разлепила веки и нетрезвыми глазами посмотрела на него.