Андрей Дышев - Сладкий привкус яда

– Да это же почерк Столешко! – неизвестно чему радовался я.

– Извините, – вежливо перебил Панин. – Дослушайте меня до конца. На основании показаний свидетелей и в связи с особой опасностью преступления – покушение на убийство – я вынужден избрать для вас меру пресечения в виде заключения под стражу. Вы имеете право выбрать себе адвоката и отказываться от дачи показаний в его отсутствие, а также подать на меня жалобу или ходатайство об изменении меры пресечения…

Мне казалось, что монотонный голос Панина становится все тише, а в ушах нарастает гул, будто я нырнул в ледяную Двину и погружался на глубину. «Все! Приехали! – с ужасом подумал я, расстегивая воротник рубашки. – Из-под ареста я уже не выйду. Меня загнали в ловушку…»

– …Вы меня слушаете?

Я смотрел на правильное лицо Панина, на его симметричные глаза с ресницами и веками, но они уже не казались мне такими же, как у всякого живого человека. Я видел за влажными линзами глаз ироничную ухмылку кассира и тяжелый взгляд исполосованного шрамами Столешко, похожего на Родиона. Никакие мысли и идеи не отягощали мое сознание. Вся интеллектуальная деятельность увязла в страхе.

– …Прошу понять меня правильно, – убеждал меня в чем-то следователь, – это в ваших же интересах…

Я превращался в загнанного в клетку дикого зверя, потому что инстинкт самовыживания во мне теплел, твердел и становился неуправляемым, как цемент; не думая о том, что я делаю, наполненный лишь одним желанием убежать от этого отвратительного, наделенного властью человека, я вскочил на ноги и кинулся к окну.

– Стойте! Ворохтин, стойте! – кричал за моей спиной следователь, а я уже ощущал величайшее блаженство оттого, что расстояние между нами быстро увеличивается, что я уже не вижу ровного пробора, присыпанного перхотью, словно ветка ели инеем, заскочил на подоконник, сбивая банку с окурками, и прыгнул вниз, наполняясь пустотой падения.

Мягкий газон ударил меня снизу по ногам, и ударил настолько сильно, что суставы и мышцы обожгло болью. Я по-десантному упал на бок, но тотчас вскочил и кинулся куда-то, подгоняемый криками. Я не мог найти свою машину и метался между милицейскими «УАЗами» и «шестерками».

– …Ворохтин, вы только усугубите свое положение… – доносился до меня далекий голос Панина, но мне казалось, что между нами уже космос, и я давил ногами землю, бесконечную во все стороны, и мчался по улице куда-то в сторону вокзала, всем телом ощущая движение воздуха вокруг себя.

Я свернул за угол и увидел водонапорную башню. Совсем недавно я объезжал ее на машине, когда был еще свободным, и сейчас эта уродливая постройка казалась мне статуей свободы. «На платформу! – думал я. – Затеряться между вагонов, спрятаться в товарняке, затаиться и уехать отсюда куда-нибудь далеко-далеко».

Я бежал по проезжей части, и сзади меня надрывно сигналила какая-то машина. «Объедешь!» – подумал я. Машина в самом деле стала объезжать меня справа, но ее скорость оставалась прежней. Поравнявшись со мной, она снова принялась сигналить.

Только теперь я посмотрел на нее. Да это же мой «жигуль»! А за рулем Татьяна!

– Садись же!! – крикнула она через открытое окно.

Я перемахнул через горячий капот, как через спортивного коня, и, прежде чем запрыгнуть в машину, на какую-то долю секунды обернулся. Я не мог определить назначение тех предметов, которые попали в поле моего зрения, отличить прохожего от милиционера, я лишь запрограммированно искал всякое движение, направленное в мою сторону. Но улица за моей спиной была пустынна.

– Ты что, не слышал, как я тебе сигналила? – крикнула Татьяна, разворачиваясь и выезжая с круга.

– Нет, – пробормотал я, выворачивая шею и глядя назад. – Гони куда-нибудь подальше отсюда… Мерзавец! Он хотел меня арестовать.

– Я как чувствовала, что этим кончится…

– Мне просто повезло! – Я еще не мог поверить в свое спасение и все время оглядывался. – Его кабинет был занят, и мы разговаривали в какой-то ленинской комнате. Там не было решеток на окнах… Сворачивай сюда! Они могут перекрыть главную дорогу.

– Ты ему сказал, что в момент выстрела был у князя?

– Да он даже рта не дал мне раскрыть! Зачитал показания… Ну и сволочь же этот Столешко! Ты представляешь, я узнал его почерк! С выкрутасами, с завитушками… Направо давай!.. Ты письмо его сохранила?

– Какое письмо?

– Которое Столешко в Катманду писал! Я его Креспи и полицейскому еще показывал.

– Да, конечно!