Андрей Дышев - Я бриллианты меряю горстями

Дина, очень женственная и юная в наряде невесты, раскраснелась от чувств. Она держала Геру под локоть обеими руками, и подол ее платья скользил по асфальту. Две видеокамеры с двух сторон фиксировали каждый их шаг.

– Мне не верится, что это происходит со мной, – шепнула Дина Гере.

– Мне тоже, – ответил он. – Ты очень красивая. Тебе все завидуют.

– И тебе тоже… Сейчас Фризов станет меня целовать и размажет весь макияж.

– Ну, дорогие мои! – сказал главред и широко развел руки в стороны.

Бабулька в белом платочке, стоящая в толпе любопытствующих в воротах монастыря, приблизилась к Гере и шепнула:

– Поторопитесь, батюшка уже ждет.

Торопиться в такой обстановке было трудно. Сначала молодые выпили шампанского, затем Фризов принялся обнимать Дину, представлять ее редакционному коллективу и рассыпать эпитеты. В воротах образовалась толчея. Время от времени над головами толпы взлетали пробки шампанского.

Кто-то легко потянул Геру за рукав. Он обернулся и увидел среди зевак Власа.

– Поздравляю, – сказал он, протягивая Гере руку. Тот машинально пожал ее и постарался протиснуться в круг, где Фризов проводил импровизированный митинг. Принимать поздравления от Власа, от этого малоприятного человека с бледным, болезненным лицом и дергающейся головой, ему не хотелось, но толпа, словно нарочно, отгородила его от невесты живой стеной.

– Я тебе очень завидую, – говорил Влас, цепко глядя в глаза Гере. – Ты, конечно, балдеешь. Такую девочку взять в жены.

– Хорошо, хорошо, – ответил Гера, вставая на цыпочки и глядя на курчавую голову Фризова. Тот, продолжая прижимать к себе невесту, громко рассказывал о ее творческом пути и таланте.

– Молодец, Динка, – продолжал бормотать Влас. – Такой ход! Ты пойми меня правильно, я тебе праздник портить не собираюсь, просто хочу предупредить.

– Слушай, пошел ты…

– Да, да, да! – охотно согласился Влас. На какое-то мгновение его оттеснили от Геры, и в образовавшееся пространство просунулись руки с бутылкой и бокалом. Гера подумал, что больше не увидит Власа, но его посеченное шрамами лицо неожиданно появилось с другой стороны.

– Не стоит тешить себя иллюзиями, что она выходит за тебя по любви, – быстрым шепотом произнес Влас. – Макс при жизни все наши бабки перевел на счет подставного лица и только себя вписал в число тех, кто имеет доступ к вкладу. Теперь, после того как его грохнули, никто, кроме подставного лица, не может снять деньги со счета. Так вот, дорогой мой…

Власа снова оттолкнули. Толпа, окружившая Фризова и Дину, бурно аплодировала. В воздух снова полетели пробки. Дина, встав на цыпочки, махала Гере рукой в белой перчатке. Видеокамеры делали наплыв, объективы вращались и выдвигались вперед.

– Где мой жених? – громко и возбужденно говорила она, вытягивая фату на себя, как невод.

– …так вот, – еще более торопливо говорил Влас, с трудом преодолевая сопротивление толпы. – Ты и есть подставное лицо. Она выходит за тебя, чтобы унаследовать вклад на твое имя! Ты покойник, Гера!..

Крепкие парни, поднаторевшие в репортерских баталиях, схватили Геру под руки и понесли к невесте.

– Сюда его! Сюда! – кричала Дина и подпрыгивала от нетерпения, протягивая руки. – Милый! Любимый! Единственный!

– Ура-а-а!! – провозгласила толпа, когда Дина повисла у Геры на шее.

– Поторопитесь! Заждался батюшка. Нельзя опаздывать, – говорила старушка, жестом приглашая их зайти на территорию монастыря.

Дина поправила на голове венок, перевела дух и взяла Геру под руку. Толпа, оставшись по другую сторону ворот, затихла, провожая взглядами пару. Старушка семенила впереди. Они прошли по монастырскому дворику и свернули к церкви.

– Надо быть серьезной, – тихо говорила Дина. – А у меня никак не получается… Посмотри, какие замечательные кусты. Я умираю, хочу тебя… Остановись. Батюшка подождет. Поцелуй меня… Положи руку на грудь…

Он укусил ее, и Дина, тихо вскрикнув от боли, сделала шаг назад. Не сдерживаясь, Гера взмахнул рукой – снизу вверх – и сильно ударил ее ладонью по лицу. Белый венок вместе с фатой слетел с головы невесты и, зацепившись за ветку, повис на кусте. Не в состоянии вымолвить ни слова, Дина смотрела на Геру широко раскрытыми глазами. Слезы боли и обиды наполнили их столь стремительно, что через мгновение по ее щекам побежали струйки.

– Что? – произнес Гера. – Обидно? Горько? Больно?

Она, глотая слезы, отрицательно качала головой, глядя ему в глаза, и невольно подтягивала руки к груди, словно пыталась защититься от очередного удара.