Александр Мазин - Чистильщик

Машины были у всех взрослых учеников Егорыча. У Силыча – даже три, но две, как он утверждал, не его, а фирмы. Однако фирма, насколько понял Васильев, тоже принадлежала Силычу.

В общем, новые друзья Валерия имели на корабле жизни собственные места, если и не в первом классе, то и не на нижней палубе. Как ни странно, для Васильева это уже почти не имело значения. А деньги и прочее… Да Бог с ними! Он нашел себя – вот главное.

Деньги, однако, появились сами. В пятницу Силыч вручил Валере «премию». Четыреста долларов.

– Это много! – возразил Васильев.

– Ничего,– Силыч похлопал его по плечу.– Мы не обеднеем, а тебе пригодится. Сам увидишь.

Валера «увидел».

Тем же вечером Юра и Петренко пригласили его в кабак.

«Выпить, покушать и поговорить»,– как сказал Петренко.

Кабак оказался пустынный, уютный и безумно дорогой, поскольку на Невском и с понтом. Кушанья были такие, о которых Васильев даже не слышал. И они действительно стоили своих денег.

Под водочку и приятный разговор о различных аспектах рукопашной Васильев умял столько, сколько дома не съедал за три дня. Но в сравнении с аппетитом Петренко, аппетит Васильева выглядел мышиными потягушками. Два официанта вились вокруг их стола и взирали на могучего хохла с нескрываемым восхищением. Ни один не простаивал.

– А шо? – басил Петренко, уминая очередную порцию.– Я и в армии за двоих кушал. Мне положено.

Единственное, что слегка заботило Васильева: хватит ли четырехсот долларов, чтобы покрыть Петренков аппетит.

Но расплатиться ему не позволили.

– Не суйся,– грубовато пресек Петренко.– Тебе эти гроши завтра понадобятся.

Отстегнув официантам лишку, Петренко велел им принести пива, а самим исчезнуть и не мельтешить.

– У нас,– сказал он,– разговор кон-фи-ден-ци-альный.

– Ну,– спросил заинтригованный Васильев.– Что вы мне такое приготовили?

– Да ничего особого,– ответил Петренко.– Завтра ты, браток, возьмешь свои баксы, пойдешь и купишь пистолет.

– Ты серьезно? – удивился Валерий.– А зачем мне пистолет?

– Для порядку,– пробасил Петренко.

– Традиция такая,– пояснил Юра.– У нас.

С первого прихода должен купить ствол. У тебя первый приход?

– Первый.

– Ну так и все.

Валерий понял: спорить бесполезно. Конечно, это попахивало криминалом, и Васильев мог отказаться…

Нет, не мог.

– Ладно,– согласился он.– И где его купить?

– На рынке,– ответил Юра.– Подходишь к черным понаглее и интересуешься. Кто-нибудь, да и продаст.

– Или кинет,– сказал Петренко.– Юрок, ты мозгой шевели.

– Пусть учится!

– Угу. Лохов учат…

– Слушай!..

– …А он и есть лох. Натуральный. Гы-гы!

– Пусть учится! – мрачно произнес Юра.– Пойдешь и купишь, понял?

Валерий вопросительно взглянул на Петренко, но тот решил больше не возражать.

– Давай,– сказал он.– Завтра я к тебе с утра подъеду и до рынка подброшу. Все. Допивай и поехали.

На следующий день Петренко привез Валерия на Ладожскую, кратко проинструктировал и высадил у входа «Оккервиля».

На вещевых рынках Васильев бывал не раз, поскольку всегда искал, где подешевле. Не из жадности, а по бедности. Черных на рынке хватало, но, когда Васильев доверительно наклонялся и спрашивал насчет оружия, продавцы шмоток глядели на него с опаской и мотали головой. Один, впрочем, предложил газовик, но новые друзья Васильева специально напомнили: только боевой. Никаких вонючек.

После часа бесцельного брожения Валерий проголодался и пошел на вкусный запах жареного мяса.

Шашлык стоил его двухдневной институтской зарплаты, но Васильев решил пороскошествовать. Почему обязательно спускать на пистолет все четыреста баксов?

– Возьмешь? – спросил он чернявого шашлычника, протягивая сто долларов.

– Почем?

– А сколько дашь?

– По курсу.

– Годится. И шашлычок.

– Дорогой!..– Лицо шашлычника стало скорбным.

– Шашлычок вычтешь,– сказал Васильев, и шашлычник снова заулыбался.

Взяв еще бутылку «коки», Валерий пристроился за одним из столиков.

Он уже доедал шашлык, когда к нему подсел мужик явно «кавказской национальности».

– Слышь, братан, ты пушку спрашивал? – сказал он почти без акцента.

– Ну я,– кратко ответил Васильев.

– «Макар» пойдет?

– Сколько?

– Триста пятьдесят.

– Триста,– возразил Васильев, ощущая себя необычайно крутым.

– Грабишь,– озабоченно произнес «кавказец».– А, хрен с ним. Пусть будет триста. Пошли!