Александр Мазин - Право на месть

Да, Малявин день, начавшийся с мыслей о гребле, греблей и закончился. Но совсем не так, как рассчитывал выпускник спецучилища для несовершеннолетних правонарушителей.

Впрочем, ему даже повезло. Его отпустили.

– Пачему тощий такой? – вопросил на прощание тот, чья куртка пострадала от Малявиного ножа.– Плохо кушаешь, э? Давай хорошо кушай, чтоб попка толстый был. Тогда прыхады, дарагой, да?

«У, суки,– скрипел зубами Малява, трясясь в троллейбусе.– Скоро узнаете, как „тобольца“ опетушить!»

Вечером Ласковин привез Наташу домой. И еще раз позвонил Потмакову. И опять никто не взял трубку.

– Что-то там с телефоном,– сказал он Наташе.– Завтра заеду, если успею. А хочешь, вместе поедем, вечерком?

– Давай,– согласилась девушка.– А можем и сегодня. Или поздно уже?

– Завтра вставать рано,– ответил Андрей.– Так что завтра и заедем.

С утра Ласковин намеревался заглянуть к Корвету. Если парней послал он, пусть скажет: почему? Если не он… тогда кто их послал? Судя по всему, встреча с ним, Ласковиным, для «тобольца» Коляна оказалась сюрпризом.

– Наезд, говоришь? – по широкой физиономии Корвета трудно было судить, как он воспринял заявление Ласковина.– Нет, это не мои, если ты об этом. А что, проблемы?

– Так, проблемки,– небрежно отозвался Андрей.

Если «тобольцам» желательно его прихлопнуть, проще всего сделать это прямо сейчас. По крайней мере, так им может показаться.

Но раз впустили его, даже не обыскав, и сейчас рыжий главарь спокойно беседует с Андреем тет-а-тет, тезис о его причастности к нападению выглядел сомнительно.

Андрей поерзал в кресле.

– Неудобно? – осведомился Корвет.

Удобно. Слишком удобно. На счет «раз» не встанешь. Зато, хоть это и не предусмотрено модельером, можно без проблем уйти кувырком назад с опрокидыванием, глядишь, креслице и от пули защитит. «Если ворвутся сзади,– размышлял Ласковин,– выстрел в компьютер (отвлекающий эффект), кувырок, и из-под прикрытия, глядишь, удастся положить пару-тройку…»

– О чем задумался? – спросил Корвет, похрустев пальцами.

– О жизни,– ответил Ласковин.– А что, такой коренастый, низенький больше у вас не работает?

– Это который?

Ласковин попытался вспомнить кличку (ведь слышал!), но не сумел.

– А еще один, тощий, с головой, как ночной горшок, нет?

– Нет,– Корвет покачал головой.– Может, померещилось тебе, Спортсмен?

Ноздри Ласковина слегка расширились, а губы сжались в прямую линию.

– Лучше бы тебе так не шутить,– произнес он после небольшой паузы.

Глаза рыжего сузились:

– Лучше бы тебе не забывать, кто тебя с крюка снял! – Корвет со стуком уронил на стол кулаки.– Ты передо мной в долгу, Спортсмен!

Ласковин сунул руку за пазуху (Корвет даже глазом не моргнул!) и грохнул на стол отнятый револьвер. И заточку.

– Тоже – мерещится? – спросил он.

Корвет взял револьвер, привычно большим пальцем крутанул барабан: заряжен – и бросил в ящик стола. Туда же смахнул и заточку.

– Ладно,– пообещал он.– Разберусь. Есть хорошая работа, Спортсмен. Ты как?

– Сейчас я занят! – отрезал Ласковин.

– Честный бизнес,– продолжал Корвет,– для решительного человека, вроде тебя. Большие деньги. И еще большие премиальные! – Уговаривая, лидер «тобольцев» очень внимательно следил за реакцией Ласковина.– Сразу квартиру тебе дам. Машину возьмешь классную, не какие-нибудь «Жигули»,– он подмигнул,– в качестве аванса. А от тебя потребуется ерунда – двум-трем уродам мозги вправить.

– Долги вышибать? – брезгливо спросил Ласковин.

– Спортсмен! – укоризненно произнес Корвет, поднимая брови.– Разве мы друг друга не знаем? Я же сказал: честный бизнес. Для честного парня. Честного и умелого. Есть люди, которые этого слова не понимают и не уважают тех, кто заслуживает уважения. Вспомни Крепленого, Спортсмен! Разве без него всем нам не стало легче? – Корвет снова подмигнул.– И не один он был. Крепленый, сам знаешь.– Лидер «тобольцев» двинул ящиком стола, так что револьвер внутри загремел.– Эта работа как раз для тебя, поверь мне! И поддержка…

За дверью раздались голоса. Один – возражал, другой настаивал. Рыжий оборвал свою речь, насторожился. Ласковин – тоже.

Дверь распахнулась, и в комнату ворвался… Колян!

Ласковин сжал подлокотники, готовый к перевороту, но Колян попросту его не заметил. Подскочив к столу, он принялся быстро сыпать словами, подавляющее большинство которых Ласковин не понимал. Во-первых, потому что феню знал в очень ограниченных пределах, во-вторых, потому что дикция Коляна и в прежние времена оставляла желать лучшего, а нынче, когда нижняя челюсть его непомерно раздулась…