Александр Мазин - Слепой Орфей

За окном шумел ветер.

Человек в черной рубашке почтительно глядел на Морри. А Морри-алчущий был в ярости. У него, у него отняли ! Морри-разум не разделял ярости Морри-алчущего. Он не желал рисковать. Рано или поздно случай все равно представится. Бессмертному спешить некуда. Кроме того, Морри-разум понимал: для его нынешних целей существовать в обычном человеческом теле предпочтительней, чем в теле трансформированном. А с тем, что осталось от старого тела, Морри-разум не связан. В отличие от Морри-алчущего. Именно поэтому Морри-разум не мог воспрепятствовать посягателю. А мог бы, так скорее всего не стал. Что есть душа женщины? Ничто.

– Чуешь? – спросил Дедко.– Гость к нам. Кто?

Бурый прислушался, сначала ухом, потом внутри.

– Баба,– сказал уверенно.– Боится.

– А то! – удовлетворенно кивнул Дедко.– Ясно, боится. Я ж не мельник. И какое дело ее ко мне ведет в таку пору?

– Тайное,– ответил ученик.– Кабы явное – засветло пришла бы.

– Баба… – задумчиво пробормотал Дедко, глянул на ученика, велел: – Иди рожу вытри, сажа на носу.

Бурый удивился: никогда прежде Дедко чистотой не озабочивался. Однако нос вытер. Дедко между тем напялил на голову волчью лохматую шапку, сапоги обул, уселся на лавку. Важный, ноги расставил, рядом – посох резной. Грозен видом.

Ученику сие казалось пустым скоморошеством. Ведун и в рваных портах страшен. Как-то даже сказал о сем Дедке, а тот лишь ухмыльнулся.

– Умный,– сказал,– дуракам кулак кажет, а лёза за пазухой таит.

Гостья под дверьми топталась недолго. Лишь Дедко разместился – стук.

– Отвори,– велел он ученику.– Да не сразу. Вот, хотя бы сперва в печку подбрось.

Бурый исполнил в точности.

Вошедшая, баба средних лет, высокая, крупная, с лицом властным, но сейчас оробевшим и беспокойным, поздоровалась (Дедко не ответил), сбросила овчину и, не решаясь присесть или заговорить, переминалась ногами в валяных сапогах да прятала руки за спину.

Бурый, отойдя в тень, глядел, как Дедко учит бабу. И сам учился.

– Я… – не выдержав, начала пришелица, но Дедко хлопнул ладонью по скамье, и она осеклась.

Дедко держал молчание, пока не счел, что властолюбство гостьи полностью схвачено страхом. Только тогда махнул на соседнюю лавку:

– Сядь!

Лавка была просторна, но гостья, хоть задом широка, пристроилась на самый краешек.

– Там в сенях корзиночка маленька… – робко сказала она.

Дедко кивнул Бурому:

– Прибери.

Бурый принес корзинку, скинул припорошенный снежком холст, показал, что внутри. Дедко кивнул, но по виду его ученик догадался: недоволен. Не велико подношение.

Гостья между тем сняла с головы меховую круглую шапку, поправила красный убрус, сколотый под подбородком. Концы убруса, богато расшитые, лежали на высокой груди. Гостья приосанилась, кокетливо зыркнула на Дедку. Дура.

– Малешихой меня зовут,– сообщила она.

– А допрежь как звали? – хмурясь, спросил Дедко.

– Сластей! – и слегка порозовела.

– И за каким делом ты, Сластя, в ночну пору ко мне заявилась?

Баба встрепенулась. Слова посыпались из нее, как зерно из худого мешка. Половина проходила мимо уха, но и оставшегося оказалось довольно.

Дело у бабы простое. Есть у ней муж. У мужа – дочка-малявка. Вредна, глупа да лядаща. Вот ее, падчерицу, и надобно известь. Потому как нету у бабы из-за нее жисти никакой. Изводит, да объедает, да…

– Не ври! – оборвал Дедко.– Объедает! Таку телисту!

– Ну не объедает,– сразу согласилась баба.– А все одно жисти нет…

– А что ж сама? – спросил ведун.– С невеличкой не управишься?

– А как муж прознает? – Баба поглядела на Дедку, как на неразумного. И снова, скороговоркой: – Да я придумала все! Ты, колдун, хворь на нее наведи! Ты можешь, бабы сколь раз говорили. А уж хозяин-то мой сам ее к те приведет, полечить. Ну и ясно, как ты ее полечишь!

Дедко фыркнул, покосился на корзину.

– Ты не гляди, что мало! – с ходу угадала баба.– Сколько могла, тишком же. Я еще принесу, ты не думай! Я…

– Помолчи! – рыкнул колдун, зыркнул из-под бровей грозно, он умел.

Баба вмиг осеклась, заерзала на лавке, забегала пальцами по подолу.

Дедко подумал, подумал да и выдал:

– А что, Сластя, глянь на малого моего. Нравится?

Баба глянула мельком, подняла арки бровей:

– Красный молодец,– и улыбнулась, но не Бурому, а ведуну.

– Вот и добре.– Дедко подвинул на затылок волчью шапку.– Подсядь ко мне.

Баба проворно вскочила, подбежала, плюхнулась рядышком да еще прижалась потесней. Бурый про себя усмехнулся.