Александр Золотько - Мент для новых русских

– А если серьезно… Яша – племянник барона.

– И что?

– Ничего. Только почему он поперся один товар сдавать? У цыган все такие стремные дела делают бабы. Так?

– Так, – согласился Гринчук.

– Вот, а еще… Вы, Юрий Иванович, цыган часто задерживали? Арестовывали?

– Более чем.

– И всегда они орут, бьются в истерике, психуют. Так?

– Так.

– А Яша молчал. Перепугался, но молчал. Почему?

– Слушай, Браток, какого черта ты с урками тусуешься, давно нужно было в менты идти…

– Я еще не совсем отбитый, в менты идти.

– Н-да? – скептически спросил Гринчук, – а мне, значит, такое говорить, можешь?

– Не обижайтесь, Юрий Иванович, но я вас не понимаю. Ладно еще, если бы бабки вам платили хорошие, или, хотя бы, вовремя. А то ни дня, ни ночи… В гаишники у меня была мысль податься, так денег на вступительный взнос не было… Сами знаете, наверное, сколько нужно бабок вбросить, чтобы хорошее место получить… Вот и пришлось…

– Что пришлось? – резко переспросил Гринчук. – В шестерках у крутых мужиков бегать? Долги выбивать? Магазины громить? Под перо лезть, под пулю, если уж совсем не повезет? Что пришлось? Ты вот, Браток, скоро денег на свой бизнес насобираешь? Скоро?

– Какой там… Наверное, тогда же, когда и вы…

– Так чем твоя работа лучше ментовской? И день и ночь, и приказы придурков выполняешь, и денег все равно не хватает. И даже профессиональные заболевания у нас почти одинаковые, вплоть до цирроза печени включительно.

Браток невесело ухмыльнулся:

– Тоже самое и к вам, гражданин капитан, вам сколько лет?

– Тридцать шесть.

– И капитан. На пенсию выйдете – чем заниматься станете? Куда-нибудь в охрану пойдете? Та же работа, деньги чуть другие. И никто спасибо не скажет… Так?

– Злой ты человек, Браток.

Браток снова улыбнулся, чуть покосившись на капитана:

– Есть одна штука, капитан, которой я никогда не смогу заработать. А у вас – есть.

– Медаль? – спросил Гринчук.

– Уважают вас, Юрий Иванович.

– Те, кто плохо знают… Вот ты, Ваня, меня считаешь, и, между прочим, правильно считаешь, человеком злым и заподлистым.

– Это…

– Ты не стесняйся, Браток, есть у нас еще минут пять на откровенность.

– Я и не стесняюсь. Честно. Вы… только не сердитесь… вы как собака. Пес сторожевой. И спать не дает, и лает не по делу, и… Ну, сами понимаете…

– Понимаю.

– Волки боятся, мелкая всякая собачья сволочь норовит спрятаться за спину, а те, что за волками крохи поднимают, завидуют и облаивают. Всем мешает. Постареет – или выгонят или усыпят.

– Спасибо, Браток, утешил.

– А когда уйдет этот пес, все поймут, что без него трудно. Должен же кто-то породу сохранять. Я честно скажу…

– Как на суде? – хмыкнул Гринчук.

– Не перебивайте, Юрий Иванович. Не нужно. Почему таких как вы не любят? И почему уважают? Даже самой последней сволочи хочется, чтобы не все были ублюдками. Понимаете? Чтобы хоть кто-то… – Браток замялся, подбирая слова, – чтобы осталась как бы точка… граница. Чтобы было понятно – вот до сих пор – дерьмо, а вот здесь…

– Золото, – подсказал Гринчук.

– А вот здесь – человек. И не нужно прикалываться. Я, честно, после армии хотел в менты двинуться. Потом вовремя остановился. Уродом быть неохота, а человеком остаться – слишком там соблазнов много. Не всякому по силам…

Браток притормозил возле клуба. Капитан сидел неподвижно.

– Тут стоять запрещено, – напомнил Браток.

– Знаю, – почему-то чуть хриплым голосом ответил Гринчук, – я отмажу, а вот нашим попутчикам придется ехать дальше.

«Форд», не торопясь, проехал мимо их машины, свернул за угол.

– Вот смотри, – капитан ткнул пальцем в сторону «форда», – вот так дураки поступают. Он свернул направо, а там одностороннее движение. И стоять тоже нельзя. Им придется выворачивать вокруг трех кварталов до площади, а потом возвращаться. А мне пора.

Гринчук открыл дверцу машины, поставил ногу на тротуар. Замешкался на секунду и обернулся к Братку:

– А знаешь, отчего собаки сторожевые воют?

– От страха?

– Дурак. Собаки сторожевые видят призраков и приведения. И воют от бессилия. Хотят защитить живых, а не могут. Вот такие дела…

– И все? – вдогонку спросил Браток, – и ничего эти собаки сделать не могут?

– Могут. Если сами станут приведениями. Только назад уже дороги не будет. И святой водой в первую очередь их польют. Как вестников беды. Ладно, через час – возле Карла Маркса.

В приемную перед своим кабинетом, Гиря ввалился снова в дымину пьяным и совершенно веселым. Дружески потрепав по загривку Коляна, неодобрительно рассматривавшего гостей, Гиря громогласно приветствовал посланцев Андрея Петровича.