Александр Золотько - Рождество по-новорусски

– Нет, ни на кого я не бросался! – простонал Липский.

– А Гринчук сказал, что бросался.

– Это он хочет, чтобы подтвердился диагноз! Он хочет, чтобы меня действительно признали буйным…

– Вот я ему и помогу. Только год, подумай. А потом – похороны мамы и возвращение в свет. К вашим недоделанным дворянам. А еще после дурки тебя в армию не возьмут. Подумай, сколько тут преимуществ. Зачем тебе терпеть вот это?

Леонид закричал.

Боль вытесняла из его мозга все – страх, надежду, расчет. Он очень хотел, чтобы боль прекратилась, чтобы она исчезла.

– Не тяни, Леня. Ты мне гораздо нужнее живой, чем мертвый. Но если придется… Я тебя просто так не отпущу. Ты умрешь, но все равно мне все скажешь перед этим. Мне придется делать ноги, но за двенадцать часов я смогу быть уже очень далеко. У меня будет новое лицо и новое имя… За четыре миллиона – это пара пустяков. И никто меня не найдет. Но я не хочу уезжать. Это крайний вариант. Я хочу остаться здесь. У меня еще разговор к Чайкиным. И еще кое к кому. Это деньги, пойми. И пойми, что мне не хочется их терять. Мне не хочется бросать на полпути дело, которое может приносить еще деньги. И власть. Пойми…

Лицо Шмеля наклонилось к самому лицу Липского. Леонид почувствовал его тяжелое дыхание на своем лице.

– Хорошо, – простонал Липский. – Ладно, я отдам деньги.

– Вот и славно, – усмехнулся Шмель. – Они в доме?

– Они точно в доме? – спросил Полковник у Владимира Родионыча. – Шмель и Леонид – в доме?

– Мне так сказал Гринчук. А как там на самом деле…

Полковник нажал кнопку на рации:

– Шторм-три, это Первый.

– Это Шторм-три.

– Возможно, и объект и заложник в доме. Не исключено, что пока заложнику ничего не угрожает. Тогда мы сможем просто войти.

– Вас понял, Первый. Работаем по варианту «Контроль».

– Хорошо, Шторм-три.

Полковник отложил рацию.

– Как думаете, Шмель действительно еще ничего не сделал Липскому? – спросил Владимир Родионыч.

– Не знаю. Вам же Гринчук сказал, что все будет нормально…

– Ну да, а ваш Гринчук никогда не ошибается, – язвительно улыбнулся Владимир Родионыч.

– Если Гринчук сказал, что все будет нормально, то все будет нормально, – очень серьезно сказал Полковник. – Но…

– Что «но»?

– Но я никак не могу приноровится и угадывать с первого раза, что именно нормально с точки зрения Гринчука. Поэтому, мне остается только надеяться.

– Я принесу деньги, – сказал Липский.

– Да, конечно, – кивнул Шмель, – а я пока приготовлю нам обоим кофе. Вместе пойдем. Это ведь в доме?

– Да, – кивнул Липский, – в доме.

– Очень хорошо. Просто замечательно. Пошли.

Шмель поднял за шиворот Липского с пола, поставил его на ноги и подтолкнул вперед.

– Веди.

Гринчук снова посмотрел на часы, потом перевел взгляд на дорогу. Зазвонил мобильник.

– Да?

– Они на подходе, – сказал Михаил.

– Понял, – ответил Гринчук.

Он застегнул куртку и вышел из машины.

Над городом стояло марево из рассеянного света, в котором вязли огоньки звезд, а тут, над пустырем, звезды были яркими и колючими. И ветер продолжал гнать поземку. И леденил лицо.

Гринчук поднял воротник.

Из-за бугра, со стороны автобусной остановки показался свет фар. Микроавтобус спецгруппы. Приехали.

Гринчук шагнул на дорогу и поднял руку.

– Первый, я Шторм-три, – подала голос рация.

– Я Первый, – ответил Полковник.

– На дороге человек. Поднял руку.

– Что за человек?

– Это Зеленый, – сказал Шторм-три. – Повторяю – это Зеленый.

– Остановитесь, – приказал Полковник и посмотрел на Владимира Родионыча.

Тот кивнул.

– Мы сами с ним поговорим.

Было видно, как микроавтобус, мигнув стопами, затормозил. Машина Полковника обогнула микроавтобус.

Гричнук стоял, сунув руки в карманы. Увидев, что к нему приближается машина, отошел в сторону. И стоял там, пока Полковник и Владимир Родионыч не вышли из машины и не подошли к нему.

– Славная такая ночь, – сказал Гринчук. – На четыре миллиона.

Липский шел первый. На втором этаже особняка, в правом крыле был небольшой зимний сад. Несколько пальм в бочках, лианы и одуряюще пахнущие цветы. Липский остановился возле пальмы:

– Вот здесь. Второе дерево.

– Дерево «во»! – показал руками Шмель. – И мужик в пиджаке.

– Я достану, – сказал Липский.

– Нет уж, лучше я, – сказал Шмель. – Где тут секрет?

– Сзади, на бочке выступ. Потянуть в сторону. Отойдет, а там уж… Давайте лучше я, – Липский даже наклонился, чтобы открыть тайник, но Шмель отшвырнул его в сторону.