Александр Золотько - Правосудие любой ценой

Некоторая информация к Гринчуку могла поступать через Графа и других приятелей, но Граф божился, что их телефонные контакты редки и очень кратки. Как дела? Что нового? И все. Врать Графу не было смысла, так как он прекрасно знал возможности Полковника по поводу прослушки и наблюдения.

То есть, Гринчук отрезал себя от сети информаторов. Гринчук отказался от оперативных возможностей. Гринчук жил в лесу. Гринчук искал доктора для Михаила.

– И где он тут меня обманывает? – вслух подумал Полковник.

– Или, как говорят ваши уголовные подопечные, парит, – сказал Владимир Родионыч. – Я постоянно думаю именно об этом. И постоянно…

Владимир Родионыч снова что-то пробарабанил.

– Турецкий марш? – спросил Полковник.

– Похоронный, – отрезал Владимир Родионыч. – Вы что-то поняли по поводу Приморска и Мастера?

– Пока нет. Следим за Мастером. Издалека. Прослушку поставить не могу, не хочу засветить наш интерес к Мастеру. Что-то сообщает Али…

– Он, кстати?..

– Вроде бы нормально. Не знаю. Пока у меня нет оснований его подозревать.

– Но вы предупредили его, на всякий случай, чтобы он не ехал в Приморск, если что?

– Он в любом случае сообщит о своих готовящихся передвижениях, – задумчиво произнес Полковник. – Черт! Мы знаем то же, что и Гринчук. Я уверен, что он всю информацию нам передал. Но я не могу понять, что же так его испугало. Что заставило его сбежать? Мне кажется, что он с городом поддерживает хоть какие-то отношения только из-за того, что здесь осталась Инга. И как только он сможет с ней помириться и забрать ее отсюда, то оборвет всякие связи с городом.

– С градом обреченным, – пробормотал задумчиво Владимир Родионыч.

Полковник остановился, постоял перед письменным столом и снова принялся ходить по кабинету. Десять шагов до двери и столько же обратно:

– Я пытался его понять. Я пытаюсь его понять. Я до сих пор не могу представить себе, что могло так испугать Гринчука. Вспомните, он прошлым летом вцепился в дело о взрывах, хотя оно, как мы с вами знаем, для него было смертельно опасным. Зимой он противопоставил себя всем, в том числе и нам, но добился своего. Сейчас же ничего особого не произошло. Конкретно ему никто не угрожал.

– Легко вам говорить, это не в вас стреляли в бильярдной – Владимир Родионыч посмотрел на вышагивающего Полковника и отвернулся. – Прекратите бродить, у меня от вас голова кружится.

– Хорошо, – Полковник сел в кресло. – Ладно. Не в меня. Ладно. Но он практически провоцирует свой арест только для того, чтобы лично пообщаться с начальником городского управления милиции. Он провоцирует скандал с Махмутовым, хотя мог все решить тихо. За пару дней он обрывает все, словно в панике, и бежит из города. При этом лично на меня он не производит впечатления очень испуганного человека.

– Он вообще не производит впечатления человека, способного поддаться страху, – сказал Владимир Родионыч.

– И тем не менее…

Владимир Родионыч нажал кнопку на селекторе.

– Да, – ответила Инга.

– Вы не могли занести нам еще чаю? – спросил Владимир Родионыч.

– Да, конечно.

Владимир Родионыч снова принялся барабанить пальцами по столу.

– И все-таки, это «Турецкий марш», – сказал Полковник. – Тара-та-та-там, тара-та-та-там, таратата…

Вошла Инга с подносом, поставила чашки с чаем перед Полковником и Владимиром Родионычем и ушла, забрав грязные чашки.

– Ну? – спросил Владимир Родионыч.

– Что «ну»? – спросил Полковник.

– Вот это, – Владимир Родионыч сделал неопределенный жест рукой в сторону двери.

– Вы имеете ввиду Ингу?

– Я имею ввиду Ингу. Если бы вы в его возрасте и его положении встретили такую женщину, вы бы сомневались хоть секунду?

– Я бы к такой женщине в жизни не подошел бы. Пуглив по женской части с юных лет. Но ход ваших мыслей понять могу, – Полковник подул на чай. – До последнего времени у Гринчука не было уязвимых мест. Невозможно было себе представить, что из-за кого-то он может поддаться давлению. А после появления Инги…

Это действительно было похоже на правду. Гринчук влюбился. И испугался. Не за себя. Он испугался того, что может эту любовь упустить. Потерять. А еще он понял, что странная история с Приморском может потребовать его участия. А он неоднократно говорил, что опасно работать в ситуации, когда любой может оказаться обработанным, заколдованным, завербованным… А из-за Инги эта опасность возрастала. И Инга была слишком близко к Владимиру Родионычу. А Владимир Родионыч был очень влиятельным в городе лицом, и мог заинтересовать Приморск. А это значило, что Инга могла попасть под удар. И Гринчук мог из-за нее попасть под удар. И Гринчук решил срочно уходить. В этом случае все становится понятным.