Александр Золотько - Правосудие любой ценой

– Комедию? – Инга подошла к Гринчуку.

Тот встал, опираясь на стену.

– И вчера, когда ты стоял на коленях передо мной, ты уже знал, что сегодня произойдет все это? – Инга обвела руками сад.

– Я не думал, что именно так…

– А ты можешь себе представить, что пережила я, когда все это происходило? Когда ты корчил из себя подонка, чтобы отвлечь внимание охраны от Михаила. Ты понимаешь, что я почувствовала, когда поняла, что у тебя нет шансов уйти от обвинения в… Во всем этом. Я хотела кричать, как та девчонка… И броситься на этого Рустама и его охрану… А ты просто решил, что так нужно для дела. Тебе никого не жалко. Никого! Кроме, разве что, Михаила. Ты переступишь через кого угодно, чтобы восстановить справедливость, как ты ее себе представляешь… – Инга внезапно ударила Гринчука по лицу.

Гринчук зажмурился.

Инга ударила снова.

– А я поверила… Подумала, что мы сможем… – Инга всхлипнула.

Владимир Родионыч отвернулся, дернув за рукав Полковника.

– Мы сможем, – сказал Гринчук.

Третьей пощечиной Инга рассекла ему губу, и кровь теперь стекала по подбородку на белую рубаху. Но Гринчук не пытался вытереть кровь. Он смотрел на Ингу.

– Мы не сможем, – обреченно сказала Инга. – Ты не сможешь стать другим, а я не смогу принять тебя таким, какой ты сейчас.

Инга отвернулась и медленно пошла к выходу.

– Инга, – позвал Гринчук.

Инга не оглянулась.

– Инга, подожди! – крикнул Гринчук.

Инга вышла из сада. Гринчук шагнул за ней, потом оглянулся на Михаила и остановился.

Михаил открыл глаза. Сел. Удивленно посмотрел вокруг.

– Что случилось? – спросил Михаил.

– Ты сорвался, – сказал Гринчук. – Как тогда.

Михаил оперся рукой о пол, под пальцы попал пистолет.

– Ты стрелял, – сказал Гринчук.

Михаил взял пистолет, достал обойму и быстро выщелкал из нее патроны. Пересчитал.

– Я кого-то?.. – Михаил не смог закончить вопрос.

– Ничего особенного, – объяснил Полковник, – одна статуя, два окна и, если я не ошибаюсь, графин. Как вы себя чувствуете?

– Странно, – Михаил встал. – Я себя чувствую странно. Как тогда, в парке…

Полковник протянул Гринчуку свой носовой платок:

– Утритесь, а то на вас страшно смотреть.

– Не смотрите, – отрезал Гринчук, но платок взял. – Мы пойдем.

– Идите, – сказал Полковник. – Скажите там Баеву, чтобы он подогнал машину прямо к зданию.

Гринчук оглянулся на Михаил:

– Пошли.

– Пошли, – согласился Михаил.

Они подошли к брошенному на пол пиджаку Гринчука. Гринчук наклонился, поднял пиджак и достал из его внутреннего кармана удостоверение.

– Вы мне когда-то его вручили, – сказал Гринчук, – без всяких формальностей. Сказали, что это только бумажка. Вот я вам ее без всяких формальностей и возвращаю.

Удостоверение пролетело над остатками банкета и плюхнулось под ноги Полковника. За ним прилетело второе. Михаила.

– Сегодня мы съезжаем с квартир в вашем доме, – сказал Гринчук. – Нас можно не провожать.

– Где вы там? – спросил появившийся на пороге Браток.

– Уже идем.

– Там Инга психует, – начал Браток, но посмотрел на Владимира Родионыча и замолчал.

– Вы ко мне сегодня вечером, если сможете, загляните, Иван… э-э…

– Николаевич, – подсказал Полковник.

– Да, Иван Николаевич. Если сможете – зайдите.

– Сможет, – не оборачиваясь, сказал Гринчук. – Обязательно сможет.

И они вышли.

– И даже не знаю, – сказал Владимир Родионыч, – огорчен я или испытываю чувство облегчения…

Он поставил один из стульев и сел.

– Жалко Гринчука.

Полковник наклонился и поднял с пола удостоверение.

– Знаете, – сказал Владимир Родионыч. – есть в этом какая-то ирония. На общем празднике Юрий Иванович начал свою деятельность, на празднике же и подвел итог.

– Он сейчас, наверное, чувствует себя, словно голый. Без удостоверения. Думаю, он действительно уедет сегодня.

– Без Инги, – сказал Владимир Родионыч.

– Вы рады?

– Я? Не знаю. Нет, наверное. Наверняка, нет. Пора бы мне уже привыкнуть за долгие годы, что судьбу не переупрямишь, но всякий раз надеюсь. Если не за себя, так за кого-то другого. Вот еще немного. Еще самую малость, и кто-то сможет переломить жизнь. Еще чуть-чуть… а потом оказывается, что сам человек свое поражение и готовит. Ведь он мог просто ей сказать. Просто предупредить. И тогда все бы закончилось хорошо. А он… – Владимир Родионыч покачал головой.

Застонал охранник, на долю которого досталась тарелка, брошенная Михаилом.