Александр Золотько - Под грязью пустота

Время от времени он вздрагивал, нервно косился по сторонам и на своего напарника.

В горле у лежащего клокотало, тело изгибалось, и все в комнате понимали, что это не попытки вырваться, не реакция на боль. Это – смех.

Краб закурил, затянулся и тут же отбросил сигарету в угол.

– Да держи ты его крепче, Нолик, – не выдержал наконец старший, – руки не от туда повырастали!

– Да дергается как… – пожаловался Нолик.

По его лицу стекал пот, но руки были заняты, вытереть было нечем.

Гаврилин видел как капли пота с лица Нолика падают на лицо музыканта и его замутило.

– Голову ему держи.

– Да, – Нолик прижал руки лежащего к полу своими коленями.

– Ну?

– Да кровь тут, – Нолик махнул рукой, испачканной кровью, и алые капли веером ударили в каменную кладку стены.

– Блин, – Краб шарахнулся в сторону, вытирая лицо ладонью, – ты что делаешь?

Нолик совсем запаниковал, развел руки, и музыкант смог приподняться. Он обнял склонившегося над ним и прижался тем, что еще недавно было его лицом, к лицу своего мучителя.

Одного из стоящих возле выхода парней стошнило, он схватился за лицо, метнулся к выходу, сразу за порогом его вырвало.

– Кирилл! – взвыл Нолик.

– Сам знаю, что Кирилл, – сквозь зубы ответил Кирилл, с усилием отдирая от себя руки музыканта. – Держишь ты его или нет?

– Держу.

– Да крепче держи, тварь безрукая.

– Красиво? – неожиданно Краб обернулся к Гаврилину.

Гаврилин не смог ответить ничего. Ничего. Он боролся с комком в горле. Нравится?

– Хочешь, я тебе его глаз подарю? – спросил Краб и не оборачиваясь сказал, чуть повысив голос, – Кирилл, сделай нашему гостю глаз. Тебе правый или левый?

Гаврилин отвел наконец взгляд от крови:

– Зачем?

– Что?

– Зачем вы его так?

– А ты ведь молчал… Как там мой заказ?

– Сейчас, сейчас, – ответил Кирилл и заорал на Нолика, – кожу, кожу отодвинь, мудак.

– Стараются люди, – сказал Краб, вынул из кармана носовой платок и тщательно вытер лицо.

А руки дрожат, отметил автоматически Гаврилин. Дрожат. И вовсе не от возбуждения.

– Зачем вы его? – снова спросил Гаврилин.

– А ты хотел чтобы тебя?

– Вам же не он нужен!

– Нам нужен тот, кто организовал разборку в кабаке.

Нолик взвизгнул.

– Убью, падла, – закричал Кирилл.

– Что там у нас? – спросил Краб.

– Глаз…

– Что ж ты, Кирилл, уже и глаз целым достать не можешь? – с отеческим укором спросил Краб.

Еще один из зрителей метнулся к выходу.

– Не получится мне тебя глазом побаловать, – сказал Краб, наклонившись к самому лицу Гаврилина, – лопнул глазик. А второй вынимать неудобно. Понимаешь, человек с одним вынутым глазом – это ужас. А с двумя – просто инвалид. Ну бог с ним, с глазом.

Краб похлопал Гаврилина по плечу и обернулся к Кириллу:

– Займитесь пальчиками. Молоток в углу. И принесите кто-нибудь тряпку – мастерам утереться.

Гаврилин сглотнул.

– Ты что-то побледнел, – сказал Краб.

Удержаться, подумал Гаврилин. Удержаться.

Отошедший в угол комнаты Нолик вернулся, раздался звук удара, глухой и какой-то скользкий.

– Точнее бей, фраер!

Удар и хруст, как по ветке возле костра.

Еще удар. И не прекращающийся клокочущий звук хохота. Невнятный и от того еще более жуткий.

– Да он же все равно ничего не чувствует! – сказал Гаврилин.

– А это и не важно, – Краб положил руку на плечо Гаврилину, – важно что ты все это чувствуешь. Знаешь, раньше для принцев всяких держали мальчиков для битья. Этих мальчиков били за проступки принцев. И на принцев это сильно действовало. Ты у нас принц?

– Ублюдок.

– Может быть. А ты мне больше ничего не хочешь сказать?

– Сволочь.

– Ногу! – сказал Краб, и через секунду кость громко хрустнула от удара молотка.

– Я это был, в кабаке, оставьте его в покое!

– Кто был с тобой? – спросил Краб.

– Я это был… Я… Я… – стены подвала стремительно раздвинулись, полыхнули черным огнем.

… – я это был, – прошептал Гаврилин.

Он уже не сидел на стуле, щекой он ощущал шершавый бетон, медленно подползала к мозгу боль от ран и от ушибленного лица.

Он упал в обморок. Как последняя девчонка. Как…

– Воды принесите ведерко, – голос Краба откуда то издалека, – вы пока отдохните, ребята.

Краем глаза Гаврилин заметил, как два силуэта выпрямились и отошли к двери.

Краб тоже вышел из подвала.

Гаврилин перевернулся на живот, резануло в боку, но Гаврилин сдержал стон. Нельзя ему сейчас привлекать к себе внимание.