Александр Золотько - Почерк дракона

Шатов опустился в кресло.

– Вам чай или кофе, Евгений Шатов? – повеселевшим голосом спросила Вита.

– Чай, – ответил Шатов.

Ожил телефон.

– Ваш сотовый, – сказала Вита.

– Слышу.

– Вам подать его?

– Я сам, – Шатов тяжело поднялся из кресла и подошел к дивану.

Взял телефон, оглянулся зачем-то на Виту и вышел на кухню.

– Да.

– Вы живы? – осведомился Арсений Ильич.

– Жив.

– Что с вами стряслось? Дама сказала, что у вас температура.

– Сорок и пять.

– Однако! С чего бы это?

– Я думаю, что это мои нервы. Стресс плюс то, что я плохо переношу высокую температуру. Секунда и уже начинаю видеть бред и нести околесицу.

Арсений Ильич помолчал.

– Но все это быстро проходит, – сказал Шатов.

– Вы хотите сказать, что уже температура спала, и вы готовы продолжить выполнять мое задание?

– Да.

– Но этот день вы предлагаете списать как потерянный?

– Не совсем, – коротко ответил Шатов.

Он не хотел, чтобы Арсений Ильич вдруг прекратил разговор, но и не хотел выглядеть очень уж испуганным и подобострастным.

– Не играйте со мной, мой милый друг, – предостерег Шатова Арсений Ильич, – это может плохо кончиться.

– А вы не давите на меня, не то у меня просто поднимется температура, и я не смогу с вами общаться.

– Как только вы не сможете со мной общаться, резкое понижение вашей температуры до комнатной будет неизбежно, – оборвал Шатова Арсений Ильич, – прекратите попытки отстоять собственное достоинство и переходите к делу.

– После нашего с вами утреннего разговора я отправился в общежитие Инженерно-экономического института. Там жил Фроленков…

– Я знаю, дальше.

– Оказалось, что там, на третьем и четвертом этажах функционирует публичный дом. Я задал вопрос о Фроленкове, и меня за это чуть не грохнули…

– Вопрос стоял так серьезно?

– Мне кажется – да. Фроленков на самом деле не выбросился в окно, а был выброшен. Возможно, за то, что продавал наркотики в общежитии…

– И вас сразу начали убивать.

– Со мной начал разбираться сержант в штатском, размахивая резиновой дубинкой.

– Он что, еще и удостоверением размахивал?

– Нет, удостоверение и пистолет в кобуре я у него обнаружил уже после того, как чуть его не убил.

– Вы опасный человек, как оказалось, – в голосе Арсения Ильича проскочила ирония.

– Я человек, которого потихоньку загоняют в угол.

– Опустим лирику. Что еще вы узнали в общежитии?

– Фроленков был убит после того, как сержант Слащев…

– Тот, которого вы чуть не убили?

– Тот самый. Этот сержант сообщил крыше публичного дома о том, что Фроленков начинает снабжать наркотой проституток.

– И после этого…

– И после этого Фроленков отправился в полет.

– Замечательно. И как вы вышли из щекотливой ситуации?

– Я предупредил мадам…

– Почему не сержанта? – снова прервал Арсений Ильич.

– Он как раз лежал без сознания.

– Вы его так крепко приложили?

– Я ему сломал нос и, кажется, организовал сотрясение мозга.

– Это серьезные повреждения…

– У меня не было выбора. Я сказал мадам, что являюсь представителем тех, кто поставлял Фроленкову наркотики. И предупредил, что в их интересах гораздо выгоднее промолчать о моем визите. Сказать, что сержант поскользнулся на лестнице.

– Н-да… – сказал Арсений Ильич.

– Что-то не так? Собака кого-то укусила без приказа?

– Собака сунула голову в медвежий капкан. И свободно могла остаться без головы. И прекратите эти идиотские шутки по поводу собак…

– Хорошо. Но вы же не перестанете вести себя так, будто я у вас на поводке.

– Не перестану. Я честный человек и формулировка, предложенная вами, наиболее точно отражает наши взаимоотношения, – отрезал Арсений Ильич. – Что было дальше?

– Дальше я посетил следственный отдел городского управление автоинспекции и узнал, что все материалы о гибели Мазаева в мае были переданы в Оперативно-поисковый отдел городского управления милиции. В ОПО у меня знакомых нет. Все.

– В смысле?

– В смысле, что почти сразу же после этого у меня случился приступ, и я на автопилоте добрался до аптеки, откуда меня сердобольная аптекарша доставила к себе домой.

– Эта ваша знакомая?

– Да не знакомая она мне вовсе. Вижу ее первый и последний раз в жизни, – взорвался Шатов.

Ему стало страшно, что кто-нибудь, пусть даже тот же самый Арсений Ильич, может связать Виту с Шатовым.

– Не надо так нервничать. Я ведь вам, по большому счету, добра желаю. И просто объясняю вам ситуацию, в которую вы поставили свою новую знакомую.