Дмитрий Грунюшкин - Капкан для крысы

– Этого не может быть.

– Вот такие вот пироги, Петро, – отозвался Игорек, разминая в руках сигарету. – Если бы на этом документе не стояла моя подпись, я бы тоже отнесся к нему как и ты. Не верю, мол, и все.

– Ты же, вроде, не куришь, – растирая виски заметил Петр, когда Игорек щелкнул зажигалкой.

– Закуришь тут, когда такие дела творятся.

У Сидора-младшего неожиданно разболелась голова. То, что он пережил, было настоящим потрясением, шоком убийственной силы. Это не укладывалось в голове, такого просто не могло произойти в принципе, это слишком невероятно, чтобы быть правдой. Но вот оно, это завещание, лежит на столе, опровергая собой все законы жизни.

Он ненавидящим взглядом посмотрел на белые листки, сделавшие его жизнь отныне черной. Из завещания следовало, что папа его на старости лет сошел с ума, хотя стандартная формулировка о «здравом уме и твердой памяти» и отрицала этот прискорбный факт. Но чем же иным можно было объяснить то, что отец оставил ему только свой личный «Мерседес», квартиру и офф-шорную компанию на Кипре, на счетах которой лежало около десяти тысяч долларов, оставшихся после последней сделки, в которой использовалась эта компания. Игорьку отходила некая адвокатская контора, «бурундукам» в складчину – охранное бюро, еще нескольким руководителям подразделений фирмы, которых Сидор, видимо, ценил больше остальных – доли Сидора в их собственных фирмочках, дочерних структурах головного предприятия. А все остальное, то, что и составляло непотопляемый костяк его империи – наличные сбережения, счета в банках, в том числе и номерные в Швейцарии, и все основные финансы, вложенные в предприятия, главный капитал Сидора – все это досталось этой мелкой шлюхе Анне.

Игорек смотрел на этого раздавленного человека и испытывал странное чувство жалости вперемешку со злорадством. Святые семейные узы, которыми так гордился Сидор, его отпрыск легко поменял на деньги. То, что он сейчас смертной ненавистью ненавидит своего покойного отца, не вызывало никаких сомнений. Если бы Сидор сейчас ненароком ожил, любимый им Петруша снова отправил бы его в могилу не задумываясь. Вот и вся цена сыновней преданности! Стоит отлучить барчука от папиного наследства, и куда девается эта любовь!

– Ты говоришь, там твоя подпись стоит, – закашлявшись произнес Петр. – Как она туда попала?

– У меня есть лицензия частного нотариуса. Я при твоем отце выполнял роль эдакого личного придворного писаря. Сделки заверял, ну и все прочие дела. Вот и наследство заверил.

– Так ты про него знал?

– Разумеется.

– А почему…

– Тебе не сообщил? – усмехнулся Игорек. – А ты забыл, как по-приятельски ко мне относился еще пять минут назад?

Петр не нашелся, что ответить.

– Да и кодекс чести нотариуса, а заодно и законы, запрещают разглашать эти сведения. Это вторая причина. Есть и третья. Если бы я свистнул тебе, ты, конечно, кинулся бы с папой разбираться. А он, в свою очередь, не стал бы мне грозить «чердак свинтить», как ты, а свинтил бы его тут же. Малоприятная перспектива, согласись? Ну и последнее соображение – Сидор отнюдь не производил впечатление человека, который одной ногой в могиле стоит. Если бы не этот нелепый случай, он еще лет на пятнадцать-двадцать мог рассчитывать. Поэтому и завещание это большой роли не играло, его же в любой момент можно было переписать.

– Вот и переписывай теперь, – закрыв глаза ладонью и сгорбившись пробормотал Петр. – Зачем ему нужно было это делать?

Игорек решил подсластить пилюлю Петру, чтобы не калечить его психику окончательно:

– Я думаю, отец твой не был ни идиотом влюбленным, ни неблагодарным папашей. Злую шутку с вами сыграл случай, который его прибрал раньше срока. Это завещание было ширмой.

– Как это? – без особого интереса поинтересовался Сидор-младший.

– Девица эта ему нравилась, но без шекспировских страстей. Сидор достаточно практичный и трезвомыслящий человек…был. Бегать по девкам в его годы и с его положением и складом характера было не с руки, престарелым бонвиваном он не был. Он просто хотел ее привязать к себе. Платить ей, как проститутке, Сидор не собирался, он слишком себя уважал. Поэтому девица «делала ему хорошо», так сказать, в расчете на будущие дивиденды. Я так думаю, потому что он сам заказал мне именно такое завещание, чтобы у нее глаза разгорелись. Как только она надоела бы Сидору, завещание было бы переписано. Но вот тут вышла промашка – вмешалось провидение.