Валерий Рощин - Тринадцать способов умереть

Тем временем проклятая стрелка вплотную приблизилась к нулю – бензина почти не оставалось, и желал того вертолетчик или нет, но наступила пора подумать о посадке.

Облачность вокруг такая же плотная.

Высота тысяча метров…

Увы, но высотомер показывал барометрическую, а не истинную высоту, и сколько в данную минуту значилось метров спасительного пространства под брюхом «Антошки» не знал никто. Абсолютная уверенность присутствовала лишь в одном: внизу – северное предгорье Большого Кавказа. А это отнюдь не кубанские и не заволжские степи – примостить самолет где угодно не получится. Проплывавшие где-то там внизу горы и ущелья не годились для пробега даже такого неприхотливого аппарата, как Ан-2, и перспектива свернуть шею при посадке была самой, что ни наесть реальной.

– Плевать! – решительно пробурчал Максим, сильнее сжимая штурвал, – буду потихоньку снижаться, пока не встанет движок! За лишних пять минут полета мы окажемся на полтора десятка километров ближе к спокойному Ставрополью. А тащиться оное расстояние по горам воюющей Чечни – суток не хватит.

Двигатель, несмотря на то, что стрелка даже не подрагивала, а, успокоившись, лежала на нуле, пока устойчиво работал.

Высота семьсот пятьдесят…

Макс до рези в глазах всматривался вперед и вниз.

Как ему сейчас хотелось узреть хотя бы небольшое темное пятнышко под крылом самолета! Хотя бы крохотный разрывчик в осточертевших до одури облаках! Дабы определить реальную высоту, резко крутануть штурвал и, оттолкнув его от себя, нырнуть сквозь это маленькое «оконце» к ней – к родимой земле-матушке…

И тотчас, словно повинуясь его страстному желанию, молочная белизна впереди по курсу вдруг стала резко темнеть.

Пилот напрягся, плотнее сжал руками рукояти управления…

– Не пойму… Что там?.. – подавшись вперед, настороженно молвил Барклай.

Вопрос его потонул в надрывном реве движка – майор дал полый газ и рванул штурвал на себя, пытаясь избежать столкновения с надвигавшейся из неизвестности вершиной горы…

И все же Давид с адресом не обманул – его бывшую жену Всеволод разыскал в небольшом городке Ставропольского края. Короткая надпись на листочке с указанными координатами привела на тихую улочку с растущими ровным рядком деревцами; к одноэтажному коттеджу, где, вероятно и проживали родители Виктории. Сердце в радостном возбуждении заколотилось еще быстрее, после того как свернув в нужный переулок, он заметил шагах в пятидесяти – против закрытых железных ворот, знакомую бордовую «десятку».

«Все верно – это ее машина!» – заключил мужчина, рассмотрев номерной знак.

Подойдя к калитке по ковру желтых осенних листьев, усеявших аккуратную дорожку, он долго не решался позвонить. Потом, набравши в легкие воздуха, все же дотронулся до кнопки…

Калитку отварила сама Виктория, но… не обрадовалась, не бросилась в объятья Барклая, не разрыдалась от жалости к себе. Скованность в движениях, пустота в отрешенном взгляде, неразговорчивость – вот что удивило, ошарашило гостя.

– Здравствуй, Вика, – попытался он улыбнуться. – Ты, кажется, мне не рада?

Без видимых эмоций она невнятно пробормотала:

– Здравствуй. Ну, проходи уж, раз приехал…

Родителей дома не оказалось. Девушка провела его на кухню, молча поставила на плиту чайник…

Кажется, у нее не было настроя ворошить прошлое; никогда не отличался разговорчивостью и Всеволод. Потому и решился действовать по-другому – приблизившись, обнял за хрупкие плечи, притянул к себе. Едва не касаясь губами лица, горячо прошептал:

– Я разыщу тебя, куда бы ты ни спряталась, как далеко ни уехала.

Опустив глаза, Виктория молчала…

Он осторожно поцеловал ее. Сначала в нежный висок, потом в губы; объятия его стали крепче…

– Не нужно, Всеволод, – слабо возразила она.

Чувствуя нутром состояние молодой женщины, мечущуюся неспокойную душу; неуверенность в их едва зародившихся отношениях; тревогу за будущее, он не останавливался, а с еще большим жаром прижимал к себе ее тело…

– Я приехал за тобой, – продолжал Барклай свой штурм, целуя шею и открытые плечи.

Когда же дело дошло до пуговиц коротенького халата, она неожиданно и резко воспротивилась.

– Нет! Нет, Всеволод, остановись, – крепко перехватила Вика мужскую руку, и, словно позабыв о слезах, проливаемых едва ли не каждую ночь, отстранилась, отошла. – Ты найдешь для этого… для… секса другую, – глухо молвила она, – человек ты хороший, с большой доброй душой. К таким бабы сами тянутся, липнут… Один, уверена, не останешься.