Валерий Рощин - Тринадцать способов умереть

Та вопросительно и с тревогой заглянула ему в глаза.

– …Почему ты называешь меня на «вы»? – закончил пилот и уловил ее облегченный вздох.

– Сиди здесь, – озабоченно бросил пилоту подполковник, и оба спецназовца моментально растворились в темноте.

Внизу – метрах в двадцати, послышалась возня, чей-то короткий вскрик. Сомнения и страхи мучили Скопцова до тех пор, пока не появились знакомые фигуры, волокущие под руки какого-то нескладного человека.

– За нами увязался, идиот, – прошипел Терентьев.

Перед майором появилось лицо насмерть перепуганного Рябого.

– Ты, какого черта сюда приперся? – не сдерживая раздражения, вполголоса возмущался Всеволод.

– Вы што же затеяли-то, мужики? – слабо защищался тощий мужик. – За енто дело тута беспощадно расстреливают!

– А то без тебя не знаем!

– Мы, положим, домой собираемся – закончилась горящая путевочка в ваш «пионерский» лагерь. А вот из-за тебя, мля, все может рухнуть!..

– Вы ж пропадете тута без меня…

– Мы с твоей самодеятельностью пропадем! – тряхнул его за рваную одежку Барклай.

– Ладно, парни, чего теперь выяснять? – сжалился над приятелем Максим. – С нами побежишь или здесь гнить останешься?

– Што ж мне выпадает при таком раскладе?.. – вздохнул тот. – Ентоть они вас поутру хватятся, а злобу-то на мне и выместят – спросят: почему молчал? Придется таперича с вами мыкаться.

– Хорошо, – поморщился Всеволод. – Но запомни: еще одна подобная выходка, и я сам обучу тебя хорошим манерам.

– Мужики, нас ведь все одно догонят, – жалостно запричитал Рябой. – Чай, не мы первые! И раньше бедовым ухарям удавалось удрать с территории, да што с ентого толку – далеко до утра не уйдем! С собаками-то они нас живо по следу настигнут! Нихто еще отсюдова не уходил живым, понимаете – нихто!!

– Не каркай. Знаешь, как у нас в спецназе говорят? – негромко осадил его подполковник. – Делай, что должен, и будь что будет!

Работяга шмыгнул носом и умолк. Деваться было некуда – вернуться в лагере означало подвергнуть себя смертельному риску.

Толик отправился на разведку. Старший группы, между тем, обратился к пилоту:

– Действуем следующим образом: мы с Толиком прикрываем, а вы с Рябым шарите по самолетам – выбираете исправный.

– Сева, прежде всего, нужны аккумуляторы, – вытирая лицо от налипшего снега, устало пояснил майор. – Зимой их на борту не оставляют, значит, надо искать где-то в теплом помещении. Не исключаю, что их хранят и подзаряжают от какого-нибудь автогенератора поблизости от охраны.

– Ну, вот наконец-то слышу конструктивную речь. Так бы сразу и сказал. Тогда мы с Терентьевым аккуратно наведаемся к их жилищу, а ты все равно займись самолетами – проверь все ли крылья на месте, колеса… – улыбнулся Барклай, стараясь подбодрить вертолетчика.

– Во-первых, не колеса, а шасси. Во-вторых, эти «дельтапланы» зимой в лыжи «переобувают». А в-третьих…

Но озвучить третью умную мысль Скопцову не удалось – откуда-то из снежной карусели вынырнул капитан.

– Никого. Следы хоть и быстро заметает снегопадом, но, похоже, грузины в такую погоду вообще не выходят на улицу, – вполголоса доложил он о своих наблюдениях.

– Так я и думал – надеются на лагерную охрану, – довольно кивнул старший. – Все парни, начинаем работать по утвержденному плану: мы за аккумуляторами, вы – к самолетам.

– А-а, как же охранники и обслуга? Разве они нам не помешают взлетать?

– Естественно помешают – изрешетят и самолет, и нас за семь секунд, как только услышат звук работающего мотора. Но ты не загружай, Макс, голову нашими проблемами. Твое дело – рулить штурвалом. Вперед!..

– Ну и хлам!.. – проворчал Скопцов, различив впереди выстроенные в ряд три Ан-2, – Должно быть, эти «комбайны» все еще летают в самых «развитых» странах мира. Китайцы их нарекли «Юнь-2», корейцы, кажется – «Ань-2»… Интересно, как их называют в Грузии?

– Нам нужно поторапливаться – скоро начнет светать, – поеживаясь от пронизывающего ветра, напомнил Рябой. – В лагере через час-другой объявят подъем и нас хватятся – они знают, что мы далеко не ушли. С собаками-то быстро найдут…

Слова пожилого приятеля заставили пошевеливаться.

– Совсем ты, видать, не дружишь с животными, – попытался он пошутить на ходу.

Но тот нервно повел плечами и вполне серьезно отвечал:

– Не люблю я собак – боюсь. С детства почему-то боюсь.

– В этом вопросе я с тобой солидарен – и мне больше ухоженные, ласковые кошечки нравятся.