Валерий Рощин - Тринадцать способов умереть

– Я не забыл о патрулях. И, знаешь что? Брось-ка выкать – мы не в штабе и не на плацу. Где располагается на ночь охрана?

– Домишко деревянный видел?

– Самый здоровый барак без окон?

– Нет, в длинном бараке со слов Рябого, летом сушат собранную коноплю. А рядом с ним стоит обычная бревенчатая избушка.

– Понял. Между бараком и землянкой, где жратву готовят.

– Верно. Вот там они и ночуют. Печку, сволочи, постоянно топят, а мы от холода загибаемся…

– Не об этом сейчас речь. Стало быть, их человек двадцать пять, не более?..

– Где-то так. Максимум – тридцать. И собак с десяток.

Подполковник призадумался, потом решительно поднялся с матраца:

– Вот что, братец – ложись-ка на мое место. А я прогуляюсь – отолью и заодно осмотрюсь.

В этот момент кто-то завозился рядом, закашлялся, приподнял голову от вороха тряпья и мельком глянул в их сторону. Внешности проснувшегося человека на фоне полыхавшего костра было не разобрать, зато их лица он наверняка успел рассмотреть.

Спецназовец с вертолетчиком притихли, замерли…

Работяга опять закопался в тряпье; возня прекратилась. Вновь наступила тишина, нарушаемая лишь треском горящих дров. Барклай кивнул приятелю и неприметной тенью исчез в темноте…

Вернулся он минут через сорок – мокрый, с налипшим на одежду грязным снегом. Усевшись рядом, доложил:

– Патрули шастают редко – осматривают в основном периметр. Собаки у них – дрянь. Видать, натасканы на стойкий запах старых, провонявших потом лохмотьев. Я хоронился метрах в шести от патрульной тропки, с подветренной стороны – мою свежую одежку они не учуяли.

– Рисковый ты, Всеволод, – покачал головой майор. – Будь поосторожней – «братья» грузины тут с нами русскими не церемонятся. Я сам вчера видел.

– Без риска, дружище, не обойтись. Или ты хочешь остаться тут навсегда?

– Нет уж, уволь. Давай, озвучивай свой план.

– А план у нас будет таков…

Побег был назначен Барклаем на следующую ночь. Потому-то нетерпеливый Скопцов и махал без устали мотыгой на радость соседу Рябому. Сговорившись делать вид, будто не знакомы, вертолетчик и спецназовцы не подходили друг к другу ни в поле, ни во время скоротечного обеда. И лишь под покровом темноты, когда дежурные снова займутся кострами, а работяги начнут укладываться спать, им надлежало утроиться рядом.

Все шло обычным чередом: работа, обед, опять работа… Покуда в сумерках – вместо долгожданной команды следовать на ужин, охранники не взялись строить заключенных вдоль колючей проволоки…

«Ерунда, – уверенно констатировал майор, сызнова вставая в первой шеренге рядышком с пожилым приятелем. – Я сегодня пахал как вол – меня не тронут. И Всеволод с Толиком по моему совету трудились неплохо. Так что экзекуция не про нашу душу!»

Плечистый грузин медленно двигался вдоль строя, презрительно вглядываясь в потухшие лица. Сзади, точно неразлучные тени, вышагивали четверо подручных. Поравнявшись с Барклаем, старший внезапно становился…

– Этот, – кивнул он и двинулся дальше.

Подполковника выдернули из шеренги и поставили метрах в пяти от пашни.

Сердце Максима болезненно всколыхнулось и, по мере того, как начальник лагеря приближался, зашлось в бешеном ритме, предчувствуя неладное…

«В чем дело?! Обычная профилактика для новеньких? Урок на будущее, чтоб не расслаблялись? – лихорадочно размышлял он, пытаясь отыскать объяснение происходящему. – Если так, то не страшно. Но если они прознали о планах побега – нам конец».

Начальник лагеря остановился против Скопцова, осмотрел с ног до головы – верно, внимание его привлекла своеобразная летная форма.

– Вертолетчик? – прищурившись, спросил он.

– Был. Неделю назад.

Леван усмехнулся и кивнул охране:

– И этот.

«Все!.. Сомнений больше нет! Сейчас нашпигуют свинцом как того мужика, – промелькнула отчаянная мысль, когда и его вытолкнули из строя. – Если бы вывели меня одного, было бы спокойней – до встречи с очкариком не расстреляют. Но мы стоим на краю поля с Барклаем…»

– Эти двое прошлой ночью о чем-то долго шептались, – громко объявил грузин по-русски, остановившись неподалеку. – Я не знаю, о чем они говорили. Возможно, затевают побег или бунт. Это так?

Тяжелый взгляд его темных глаз поочередно буравил двух пленных.

– Мы служили в соседних гарнизонах, – невозмутимо ответил Всеволод. – И говорили о наших семьях.

– Я в этом не уверен, – парировал тот и отрывисто распорядился: – Наказать!