Евгений Сухов - Бубновый туз

Но в этот раз пошло немного не так. Егор отводил глаза, не желая смотреть в серые холодные глаза Дзержинского, и упрямо твердил о том, что к нападению на Ленина отношения не имеет.

— Позовите Гиля, — распорядился Дзержинский.

Вошел Гиль, шофер Ленина.

— Вы узнаете этого человека? — спросил Дзержинский, указав на Егора, сидящего у стены.

— Узнаю… Он был среди тех, кто напал на машину, — уверенно ответил Гиль. — Когда Владимир Ильич выходил из машины, так он его еще и рукоятью револьвера в спину ударил.

— Спасибо, можете идти, — кивнул Феликс Эдмундович. — Будете отрицать дальше? — повернулся он к Егору.

— Шофер ошибся. Ведь сами же говорили, что на Ленина вечером напали. Так он мог и обознаться. Со страху чего только не померещится, — хмыкнул Егор.

— Значит, говоришь, ошибся? — В голосе Дзержинского прозвучал металл. — Повернувшись к двери, возле которой замер молодой чекист во френче, распорядился: — Приведите Чебанова.

Открыв дверь, чекист громко позвал:

— Чебанов.

В кабинет вошел молодой светловолосый человек лет двадцати пяти — из личной охраны Ленина. Никаких геркулесовых форм, роста тоже самого обыкновенного. Сарычев был слегка разочарован — для вождя могли бы подыскать кого-нибудь с более внушительной фактурой.

— Вы знаете этого человека? — спросил Дзержинский, указав на Рябцева.

— Знаю, товарищ Дзержинский, — бодро ответил Чебанов. — Именно этот человек был в банде, которая напала на машину с Владимиром Ильичем.

— Как это произошло?

— Мы ехали из Сокольников. Подъезжали к мосту через Яузу. И тут в свете фар показались две фигуры, они дали знак остановиться. Я тогда еще сказал Владимиру Ильичу, что здесь обычно не выставляют никакого поста, что лучше бы проехать мимо. Но Владимир Ильич велел остановиться, сказал, что это, должно быть, красноармейцы… А когда Гиль остановил машину, то с двух сторон к нам подбежали бандиты и потребовали, чтобы мы вылезали из салона.

— Они угрожали вам оружием?

— Да, товарищ Дзержинский, — чуть смутившись, ответил Чебанов.

Сарычеву так и хотелось спросить: «А ты что делал, когда вождя вытаскивали из машины?!»

Будто прочитав его мысли, Чебанов продолжил, скользнув взглядом по Сарычеву, сидящему сбоку:

— Я сразу вытащил пистолет, как только их увидел.

— Почему?

— Они показались мне подозрительными.

— Что именно вас насторожило?

Чекист пожал плечами:

— Это трудно объяснить. Может, интуиция сработала. Хотя вели они себя поначалу действительно как милицейский патруль.

— Если они выглядели подозрительно, чего же вы тогда остановились?

— Владимир Ильич распорядился, он думал, что это патруль.

— Так, продолжайте.

— Я вытащил пистолет, приготовился. Один из них рванул на себя дверь, как раз с той стороны, где сидел Владимир Ильич, и велел вылезать. Я спросил, в чем дело, а он мне ответил, ты, дескать, еще и разговаривать будешь! Тут Владимир Ильич повернулся ко мне, велел убрать пистолет и подчиниться. Сначала из машины вышел Владимир Ильич, а потом мы с Гилем.

— А этот человек что делал?

— Именно он отобрал у меня оружие, товарищ Дзержинский, — не скрывая злобы, сверкнул глазами Чебанов.

— Можете идти.

Развернувшись, Чебанов вышел из кабинета.

— Вы опять будете утверждать о том, что не нападали на товарища Ленина? Впрочем, у нас уже и так достаточно материала, чтобы поставить вас к стенке.

Воротник Егора вдруг показался ему необыкновенно тесным. Расстегнув верхнюю пуговицу, он приподнял подбородок, вытягивая шею, и попросил:

— Воды мне… Сушняк глотку дерет.

— Налейте арестованному воды, — распорядился Дзержинский.

Чекист взял графин, стоящий на подоконнике, и, налив полный стакан воды, протянул его Егору.

Тот взял стакан, поднес его ко рту и, заливая водой ворот, принялся жадно пить. Зубы судорожно постукивали о край стакана. Выпив воду, он рукавом вытер мокрые губы и обреченно заговорил:

— Был я там… Вместе с Кирьяном Курахиным. Если я расскажу все как есть, мне сохранят жизнь?

— Вы задаете очень трудный вопрос, — заметил Дзержинский. — За вами тянется такой кровавый след, что хватит на целую дюжину бандитов.

— Я никого не убивал.

— Если дело обстоит именно таким образом, то обещаю передать материалы не в Ревтрибунал, а в уголовный розыск. Вы не возражаете, Яков Христофорович? — повернулся Дзержинский к Петерсу, сидевшему рядом.

— Нет, товарищ Дзержинский.