Евгений Сухов - Медвежатник

— Очень может быть, — поспешно отреагировал Ксенофонтов, — но, во всяком случае, я уже предупредил своих осведомителей на тот случай, если они случайно встретят эту женщину. Наш художник со слов господина Александрова нарисовал ее портрет. Не желаете ли взглянуть? — Макаров вытащил из портфеля небольшую папку.

— Давайте сюда! — Генерал вытянул из рук Ксенофонтова портрет.

Аристов ожидал, что это будет какая-то мегера с длинными черными спутанными волосами. Но с рисунка на него смотрела очень милая девушка лет двадцати.

— Очень недурна! — бросил Аристов.

— Верно замечено, ваше сиятельство, то же самое сказал господин Александров. Этот рисунок мы разослали по учебным заведениям, и в одном ее узнали.

— А сразу не могли сказать? — Григорий Васильевич покосился на Ксенофонтова.

Однако в этот раз в его начальственном голосе звучала легкая укоризна.

— Возможности не было, ваше сиятельство.

— Так ты еще и ехидничаешь? — сощурился Григорий Васильевич. — Ну что ты там еще выведал? Рассказывай.

— Зовут барышню Елизавета Петровна Волкова. Ей двадцать лет. Из потомственных дворян. Тут есть некоторая пикантность. — Ксенофонтов помялся. — Она из очень уважаемой семьи. Наш градоначальник находится с ней в родстве.

— Выходит, это дельце деликатное. С родителями этой Елизаветы Петровны беседовали?

— Беседы не было, решили пока не спешить. Но что отрадно, рядом с домом живет наш осведомитель. От него мы узнали, что дочка с год как ушла из родительского дома к какому-то хлыщу.

— Дома бывает?

— Не часто. Отец ее очень строгий человек, религиозный, не желает ее видеть в своем доме.

— Кажется, я начинаю понимать, что это за птица. Значит, вы считаете, что молодой человек, с которым убежала наша Елизавета Петровна, и есть предполагаемый медвежатник?

— Вне всякого сомнения, ваше сиятельство, — подал голос Сергей Гурьевич, и его дынеобразная голова слегка наклонилась. — Все сходится. Где появляется наша милая барышня, обязательно происходят какие-то неприятности. Банки грабят-с.

— Да-с, по меньшей мере это очень странно.

— Это еще не все, — старший инспектор уголовной полиции торжествовал. — На Хитровом рынке были узнаны предметы, украденные у банкира Александрова.

— Вот как, очень интересно. Что именно?

— Перстень с изумрудами. Он принадлежал графине Уваровой. Затем золотые серьги с бриллиантами, что принадлежали князю Ухтомскому. Продавал их один трактирщик. Он и раньше был замечен в скупке краденого. Мы установили за ним слежку. К нему действительно приходят разные темные личности. Я тут подослал к нему своего агента, так он предложил ему золотые часы. Сторговал, плут, часы всего лишь за сорок рубликов, хотя они потянут на тысячу. Позже мы этого трактирщика допросили, так он сказал, что людей этих не знает, но что они с Хитровки, так это точно.

— Вот что, — слегка повысил голос Григорий Васильевич, — нам нужно во что бы то ни стало разыскать эту барышню. Это первое! — Аристов величественно загнул палец. — А для этого нужно установить наблюдение за домом Волковых. А во-вторых, нужно сделать немедленно облаву на Хитровке, может быть, там мы нащупаем ниточку, которую так тщетно ищем. Облаву мы проведем дня через два. И прошу вас, ни полслова о предстоящей операции. Не исключаю того, что на службе у грабителей находятся даже надзиратели. — Тяжеловатый взгляд Григория Васильевича остановился на Ксенофонтове, чей лоб мгновенно покрылся испариной, как будто он только что вышел из парной. — Да-с, голубчик, — в задумчивости протянул Аристов, — и такое бывает.

— Ваше сиятельство, — привстал Влас Всеволодович. Лицо его при этом сделалось красным, сам он, выпучив огромные глаза, больше напоминал рака. — Неужели про меня кто-то дурное что сказал?

— Ладно, садитесь, — махнул рукой Григорий Васильевич, — не о вас сейчас речь. Вот что я скажу, любезнейший: подводите вы меня. Займитесь организацией облавы. И мне бы очень хотелось, чтобы никаких случайностей не произошло.

Ксенофонтов вытянулся в струнку:

— Ваше сиятельство, не подведу.

— Надеюсь, любезнейший Влас Всеволодович, — едва улыбнулся Аристов. — Это вам не на параде выступать.

Ресторан «Яр» в Петровском парке был одним из самых любимых в Москве мест господина Александрова. Величественное здание с башнями по углам, больше напоминающее цитадель, чем дом, в котором можно прилично разговеться после поста.