Евгений Сухов - Медвежатник

— Разрешите взглянуть? — протянул Савелий руку.

— Только прошу вас очень осторожно, — улыбнулся профессор, — если не хотите испортить мою лабораторию, а заодно и нашу с вами внешность. Пожалуйста.

Савелий аккуратно взял колбу. С виду обыкновенная жидкость, ничто не указывало на то, что в ней может скрываться уснувший дьявол.

— А это настоящий нитроглицерин? — неожиданно усомнился Савелий.

— Вы хотите в этом убедиться? Нитроглицерин соответствующего качества должен гореть светлым голубым пламенем. Но я все-таки не советую вам поджигать его во избежание неприятностей.

— Понимаю, — улыбнулся Савелий и вернул колбу профессору. — Так вы утверждаете, что нитроглицерин имеет большую мощность?

— В этом я однажды убедился на собственном опыте. — Профессор аккуратно поставил колбу в металлический ящик. — Я вам не рассказывал, почему был вынужден перевестись из Петербургского университета в Московский?

— Нет.

— Дело все в том, что я и там занимался взрывчатыми веществами. Однажды во время азотирования я оставил колбу на столе, а сам вышел по надобности. Так кошка, что находилась в нашей лаборатории, случайно смахнула со стола эту колбу. От взрыва на воздух взлетела вся наша лаборатория, и только по чистой случайности никто не пострадал. Понятно, что после этого случая в Петербургском университете оставаться мне было уже нельзя.

— Я понимаю. — На лице Савелия отобразилось нечто похожее на скорбь. — Профессор, скажите откровенно, какое у вас жалованье?

— Ну, сравнительно небольшое, — неопределенно протянул профессор, — а потом, сами понимаете, в наше время такие огромные расходы. У меня небольшой домик, я содержу прислугу, у меня имеется обширная библиотека, которую я постоянно пополняю ценными изданиями. И опять же бытовые расходы: костюм, экипаж, участие во всевозможных научных обществах. А если к этому добавить, что хотя бы раз в неделю я со своими друзьями провожу время в ресторане или за карточным столом, то, в сущности, для накоплений у меня не остается даже копейки.

— Понимаю, — искренне посочувствовал Родионов и оглядел лацканы своего пиджака. — Все это весьма накладно. Профессор, я вам предлагаю солидный ежемесячный пансион, который многократно перекроет все ваши запланированные и неожиданные затраты. Скажем, пять тысяч в месяц вас устроит?

— Послушайте, за что такие деньги? Столько получает только один генерал-губернатор. Я должен кого-нибудь отравить?

Савелий улыбнулся:

— Вовсе нет. От вас мне нужен нитроглицерин. Это раз. А два — мне бы хотелось, чтобы вы меня научили обращаться с нитроглицерином. Это возможно?

Профессор раздумывал. На его лице отчетливо отобразилась алчность. Но уже через минуту он чмокнул губами.

— Если вы хотите… Отчего же…

— Отлично. Но я бы еще хотел приобрести у вас нитроглицерин.

— А вы не боитесь, что я могу обратиться в полицию?

— Я бы вам не советовал торопиться. Так вы согласны получать жалованье генерал-губернатора? — поинтересовался Савелий.

— Вы полагаете, у меня есть выбор? — отвечал профессор.

— Вот и хорошо. — Родионов достал из кармана портмоне и отсчитал две тысячи рублей. — Здесь ваш аванс. — С этими словами он взял пустую колбу и осторожно поставил ее на стопку купюр. — Мне бы хотелось на следующей неделе продолжить нашу лекцию. Ну а еще через месяц мне потребуется нитроглицерин. У меня к вам еще одна просьба: будьте благоразумны и никому не передавайте содержание нашего разговора. Думаю, вы понимаете, что это, в первую очередь, в ваших интересах, — и, приподняв шляпу, он вышел из пропахшей химикатами лаборатории.

— Ты ничего не напутал? — В голосе Савелия послышались едва различимые нотки строгости.

— Ну как же можно, — почти обиделся Заноза. — Две недели следил. Расписание изучил в лучшем виде. Открывается заведение всегда в восемь, закрывается в шесть. Работают, как швейцарские часы.

Савелия Заноза обожал, а поэтому прощал ему даже строгий тон.

— В последнее время служащие банка сделались очень подозрительными, тебе не кажется?

— Все как положено, Савелий Николаевич, поначалу попрошайки там дежурили. Чтобы не примелькались, я их менял каждый день. А потом Андрюшка-извозчик стоял.

Соборная площадь была любимым местом Родионова. Особенно там, где располагалась Тайницкая башня. Савелий считал это красивейшим местом в Москве. С высокого кремлевского бугра открывалась панорама почти половины города. Отсюда хорошо был виден храм Христа Спасителя, и, словно божий глаз, золотом сверкал его купол. Ниже, за рекой, ютилось Замоскворечье, где среди каменных домов медными восьмиконечными крестами обозначались церквушки.