Евгений Сухов - Последний в черном списке

Когда Елизаров вышел из подъезда, уже рассвело. Он энергично зашагал к выходу со двора. Охранников нигде не было видно. Владислав пошел вдоль жилых построек комплекса. Бутылку и кружку, которые он прихватил со стола консьержа, разбил об угол мусорного бака. Сняв перчатки, засунул их в карман и пошел к трассе, ведущей в столицу.

Двое студентов показали Перегудову, как пройти на кафедру иностранных языков. Вместе они поднялись на четвертый этаж. Следователь поблагодарил ребят и пошел к раскрытой в конце коридора двери с глянцевой табличкой: «Заведующий кафедрой иностранных языков, проф. Федюнина Элеонора Михайловна».

На стенах коридора перед входом в кабинет висели портреты преподавателей кафедры. Перегудов замедлил шаг и стал всматриваться в их лица. Фотографии Елизарова среди портретов Перегудов не отыскал. Перед самой дверью он приостановился и еще раз внимательно присмотрелся к одному из снимков. Лицо запечатленного на фото мужчины средних лет в очках с толстыми линзами в несколько старомодной роговой оправе показалось следователю знакомым.

Перегудов подошел ближе и увидел надпись, сделанную мелкими буквами внизу фотографии: «Профессор В.В.Елизаров».

Человек, изображенный на снимке, казалось, не имел ничего общего с тем Вячеславом Всеволодовичем, которого Перегудов видел сегодня утром. «Глаза! Вот что меня остановило около этого портрета. Точно такие глаза у Валентины, дочери Елизарова…»

— Вы кого-то ищете? — услышал Перегудов голос у себя за спиной и обернулся.

Около раскрытой двери кабинета заведующей кафедрой стояла полная женщина в яркой шелковой кофточке.

Перегудов представился. Женщина пригласила сыщика в кабинет.

— Скажите, пожалуйста, меня интересует личность Владислава Елизарова, — с ходу перешел к цели своего визита следователь.

— А я почему-то сразу так и подумала, когда вас увидела. Как это все ужасно получилось у него…

Перегудов молча кивнул.

— А когда его можно застать на работе?

— Боюсь, что сейчас вы его никак не застанете. Он в отпуске за свой счет. Попросил отпустить на месяц, ну я и отпустила. Хотя, как мне кажется, не должна была этого делать.

— Почему?

— Потому что, насколько я знаю Владислава Всеволодовича, ему не надо бы замыкаться в себе. Все же всё понимают. Ну помогли бы, заменили кое-где… Если бы ему потребовалось, отпустила бы я его и так на недельку. Но он настоял. Дайте, мол, отпуск, и все. Ну как я буду спорить с человеком, у которого такое горе? Вы же понимаете.

— Вы считаете, что отпуск не пойдет ему на пользу?

— Я не могу однозначно сказать, поскольку мало, по большому счету, знаю Елизарова как человека. Он не очень общительный. Со мной у него всегда были исключительно деловые отношения. Начальник — подчиненный.

— А с кем на кафедре он был дружен?

— Вообще говоря, он со всеми поддерживал хорошие отношения. Но, насколько мне известно, он не имел друзей на работе… А пойдемте посмотрим, кто сейчас на месте.

Следователь вслед за женщиной вышел в коридор и подошел к доске объявлений, где под стеклом был прикреплен огромный лист ватмана, сплошь пестрящий ровными клеточками, в которые были вписаны фамилии преподавателей, номера аудиторий и номера групп студентов.

— Подождите-подождите. Кто лучше? Я даже не знаю. По-моему, он ни с кем с кафедры не дружил, — говорила Элеонора Михайловна, водя кончиком карандаша с ластиком на конце по стеклу напротив фамилий преподавателей. — Вы знаете, сейчас вообще не так, как в наше время. Мы тут собирались. Я помню, дни рождения отмечали на кафедре. А сейчас… — женщина пренебрежительно махнула рукой. Перегудов невольно обратил внимание на неестественную белизну ее полноватой, холеной, с двумя крупными перстнями руки. — Каждый сам за себя. Отработал свои часы, сдал ведомости, и кто куда. У кого еще работа, кто бегом к детям. Молодежь, ту вообще не заставишь отсидеть лишний час на работе.

— Да, так сейчас везде, наверное, — поддержал разговор Перегудов.

— Не говорите. Одно строим, другое ломаем. Построили капитализм, так теперь никого работать не заставишь. Остались только фанаты или неудачники.

— А Елизаров к какой категории относится?

— Елизаров? — переспросила Элеонора Михайловна, оторвав взгляд от расписания. Она посмотрела поверх очков на Перегудова и, подумав с минуту, ответила: — Вы знаете, ни к той, ни к другой. Он, наверное, входит в особую категорию. Я вам вот что скажу, молодой человек, — женщина доверительно, как будто была знакома с Перегудовым как минимум десять лет, взяла его за руку и отвела в сторонку. — Елизаров, как мне всегда казалось, трудно ладит с людьми. Гуманитарные дисциплины требуют умения общаться со студентами. Нужно найти подход к ученику. У Елизарова это, я вам по секрету скажу, не самое сильное место. Ну да ладно. Я вам ничего не говорила. Идите сейчас этажом выше. Там триста пятнадцатая аудитория. Девочка его замещает молоденькая. Юлечка звать… Игоревна. Вот с ней поговорите. Да, и не ждите окончания занятий. Пара только началась.