Евгений Сухов - Последний в черном списке

Рубашка промокла насквозь, когда Елизаров бросил окурок в лужу и направился к подъезду. Дверь в квартиру открыл собственным ключом, но Марина встретила его в прихожей.

— Влад! Боже мой! Где ты был? И почему ты раздетый? Ты же весь промок, — она быстро ощупала его. — Ты простудишься, Влад. Пойдем, я налью тебе чаю. Горячего.

— Я не хочу.

Он нежно обнял жену. Впервые с того момента, как они узнали о гибели Сергея. Впервые так ласково и так искренне. Ему было приятно, что она побеспокоилась о его здоровье. И запах от ее волос исходил очень приятный.

— Так где ты был? — Марина вскинула подбородок. — Тебе звонили, Влад. Неоднократно. Последний раз минут пять назад. Из прокуратуры.

— Кто? — безучастно поинтересовался он.

— Следователь, который приходил к нам в прошлый раз и разговаривал с Валей. Этот… Перегудов.

— Ясно. Чего он хотел?

— Тебя спрашивал. И он вроде… Вроде как собирался подъехать. Что происходит, Влад? Объясни мне. Ты что-то сделал? Что-то плохое? Да, Влад?

В прихожей было сумрачно, но Елизаров скорее чувствовал, чем видел, какое беспокойство плещется у Марины в глазах. Он улыбнулся. Натянуто и неестественно.

— Нет. Ничего плохого я не делал. Валя у себя?

Марина Сергеевна кивнула.

— Спит?

— По-моему, еще нет.

Елизаров еще раз обнял жену, поцеловал ее в щеку и, скинув ботинки, прошел по коридору. Постучался в комнату дочери.

— Да, — откликнулась Валентина.

Елизаров вошел. Дочь сидела перед включенным компьютером, играя в ту самую игру, которую позаимствовала у него. «Мститель». Владислав почувствовал легкий приступ тошноты, но уже в следующую секунду совладал с собой.

— Привет.

— Здравствуй, папа.

Валентина повернулась к нему на крутящемся кресле. Он подошел вплотную к ней и опустился возле нее на корточки. Взял руки дочери в свои. На этот раз она не воспротивилась. Смотрела на отца с явным недоумением.

— Сегодня днем ты задавала мне вопрос, — кадык Елизарова нервно дернулся. Очень хотелось отвести взгляд, но он мужественно продолжал смотреть Валентине в глаза. — И я ответил тебе на него несколько абстрактно, милая. Просто в тот момент я еще не был готов дать тебе исчерпывающий ответ. Теперь готов…

— Что случилось, папа?

— Да, Валя… Всех этих ребят убил я, — Елизаров почувствовал, как у Валентины при этих словах напряглась кисть. Но она все еще лежала в его руке. — Я выступал в роли правосудия. Вернее, его тени. Егор, Павел, Андрей… И вот сегодня, каких-то пару часов назад, я расправился с последним из твоих обидчиков. С Тимуром. О том, что я сделал, я не жалею, милая. И справедливо считаю, что они понесли заслуженное наказание за свои поступки. Я не лукавил, когда говорил тебе, что, убивая их, человек оказывает услугу обществу. Я — этот человек.

Глаза Валентины округлились.

— Ты с ума сошел, папа… Тебя… Тебя ведь теперь посадят, да?

— Нет, — Елизаров покачал головой. — Не посадят. Как бы они этого ни хотели, у них ничего не получится. Но я хочу, чтобы ты знала и не осуждала меня. Я сделал это ради тебя… Нет, не так. Я сделал это, потому что люблю тебя. Тебя и Сережу… Несмотря на то, что его нет больше.

По щекам Елизарова покатились крупные слезы. Слезы, которых не было никогда раньше.

— Ждите меня здесь. Оба. — Перегудов хлопнул дверцей и решительно зашагал к подъезду.

За спиной у него прозвучал еще один хлопок, и следователь обернулся.

— Виктор Алексеевич, подождите, — Сабуров споткнулся, но удержал равновесие. — Объясните мне, ради бога, что вы задумали. Чего вы хотите от Елизарова?

— Я ведь, кажется, сказал, Володя, — Перегудов невесело улыбнулся. — Я хочу завершить дело.

— Но как? — недоумевал стажер.

— Елизаров уже сделал все, что хотел. Будем так говорить — выполнил свой долг чести. Во всяком случае, так, как он его понимал. Вопрос собственного будущего волнует его гораздо меньше. И я намерен выбить из него чистосердечное признание. Морально выбить, Володя.

— И он признается?

— Я постараюсь приложить к этому максимум усилий.

Перегудов мог бы добавить к этому и то, что по сути своей Елизаров — вовсе не убийца, а человек, загнанный обстоятельствами в угол. Трагическими обстоятельствами. Почти такими же, какие были в свое время и у следователя. Он не оправдывал Елизарова, но в какой-то степени понимал его. Однако говорить всего этого стажеру Перегудов не стал. Зачем? Возможно, Сабурова еще ждет блистательная карьера на ниве юриспруденции, а если он начнет сейчас засорять себе голову подобными тонкостями с эмоциональным окрасом, то ничего хорошего в профессиональном плане из этого не выйдет. Перегудов считал, что он не вправе вмешиваться в судьбу парня.