Владимир Колычев - Брат, мсти за любовь!

Но вскоре оказалось, что фоторобот Марта составить не смогла. Она ясно представляла физиономии преступников. Но когда нужно было подобрать все по отдельности — лоб, уши, нос, губы, подбородок, — она терялась. У нее ничего не получалось.

Марте казалось, что женщина-следователь уже думала, будто она не хочет, чтобы насильников нашли. Так, словно не желает предавать память о тех счастливых мгновениях, когда ее насиловали сразу трое…

Но нет, это неправда. Она ненавидела преступников. Она проклинала их. И ничего не хотела в этой жизни, кроме одного — найти их и покарать…

Шел тысяча девятьсот девяностый год. Лето и осень она провела дома. Зато она отправилась в столицу зимой. Ее пригласила к себе родная сестра Люба. Любе было уже двадцать два, и она заканчивала физкультурный институт. Для Марты она выхлопотала место на каких-то подготовительных курсах для поступления в ГИТИС.

Марта ехала в столицу не для того, чтобы стать знаменитой. Она уже не думала всерьез о карьере актрисы. Будто что-то умерло в ней. В Москву она ехала, чтобы навсегда забыть свой родной городок. Может быть, тогда она сможет забыть тот самый страшный в ее жизни день, когда над ней надругались три ублюдка. Их ведь так и не смогли найти…

Но скоро Марта поняла, и здесь, в столице, она никогда не сможет забыть трагедию своей жизни…

Только что все было в полном порядке.

Никита возвращался домой. После двух армейских лет. И после полугода бандитской эпопеи. На нем военная форма — как будто он дембель. Два года армии он оставлял за собой, а те кровавые полгода навсегда вычеркивал из своей жизни. Мать и отец ждут его трезвые, в собственной квартире, накрыт праздничный стол.

«ДМБ-93», возвращение домой… И тут на тебе! Черный «БМВ», бандитские рожи… Все резко изменилось.

— Не, ну чо за дела, вояка ты долбаный? — нахраписто спросил первый мордоворот в кожаной куртке на меху. — Какого хрена, бля, под колеса лезешь?..

— Да жить ему надоело…

К Никите подошел второй здоровяк. Морда два на два, улыбка. Улыбка не простая, а вызывающая. В смысле кирпич на себя вызывает…

— Ребята, вы не правы, — миролюбиво ответил Никита. — На красный свет зачем едете?

— Это наш город, по-онял? — заявил первый браток. — Мы тут самые крутые, по-онял? Да нам здесь все по барабану, по-онял?..

— Понял, понял, — отгородился от него руками Никита. — Все понял и отваливаю…

Надо уходить. От греха подальше. Влезешь в конфликт, заварится крутая каша. И снова война. А Никита так от нее устал…

— Э-э, я не понял! — протянул браток и схватил Никиту за руку. — Ты куда, козляра вонючий?

Никита, казалось, сейчас заплачет — с таким видом он посмотрел на братка. Но он не заплакал. А хищно процедил сквозь зубы:

— А за козла ведь ответку надо держать?

— Не, в натуре, ты чо, еще бакланить здесь будешь?

Браток выбросил вперед кулак. Но Никита был наготове. Он резко присел на ногах и мощным движением вогнал свой кулак ему в пах. Браток взвыл от боли и повалился на землю.

Второй браток осоловело посмотрел на Никиту и тоже ударил. Ногой. Но промахнулся. Никита отбил удар и провел первоклассный апперкот. Мордоворот ослаб и кулем осел на асфальт.

Но это было всего лишь начало.

Из машины выбрались еще двое. Первый — здоровяк с омерзительной рожей. Глубоко посаженные глаза, багровый шрам на правой щеке. На скошенных губах гнусная улыбка.

А второй… Никите стало жарко, когда он глянул на надвигающуюся на него махину. Человек-гора, пустой рыбий взгляд. В глазах полное равнодушие ко всему. Но в них еще и приговор. Ни злости. Ни ярости. Ни волнения. Просто приговор. Холодный, неотвратимый.

Человек-гора подошел к Никите.

— Сломай его, — приказал ему мордоворот со шрамом.

И тут же в Никиту устремился тяжеленный кулак.

Никита увернулся, подался чуть вправо и вложил всю силу в свой удар. Его кулак врезался противнику в челюсть. Но тому хоть бы хны. Будто даже не заметил он, что его ударили. Руками-граблями он подцепил Никиту за ремень и за ворот шинели, быстро, рывком вознес его вверх. И резко опустил. Никите показалось, что он на полметра вошел в землю. И тут же на него сверху обрушился кулак.

Никита вовремя увидел и оценил опасность. Но успел лишь немного отклонить голову вправо. Кулак метил ему в темечко, но рубанул по плечу, смял ключицу. Адская боль ворвалась в каждую клеточку его тела. Рука мгновенно отнялась. Болевой шок едва не отключил сознание.