Владимир Колычев - Брат, держи удар!

— Значит, это все было на самом деле…

— Ой, ой, ой! Только не надо тут передо мной заблудшую овцу разыгрывать… Выразил, значит, соболезнование…

— Сам не знаю, как все получилось…

Да его расстрелять мало. Трахнуть вдову друга сразу после его гибели…

— Ничего понять не могу… Она мне водки налила. Граммов пятьдесят, не больше. И я запьянел… Даже нет, не запьянел. Башню снесло, начисто. Не соображал, что творил. Как будто не со мной все это было…

— Ага, не с тобой, с Васей Жопиным! — фыркнула Лелька.

— Издеваешься, да?.. Ну издевайся, издевайся, мало мне, скоту.

— Вот, уже лучше, скотом себя называешь…

— Может, мне застрелиться, а?.. Я же себе этого никогда не прощу.

— Ага, застрелись… Жаль, рогатки нет… Валера тяжко вздохнул.

— Марту понять не могу. Зачем она так со мной?..

— Ну да, конечно, Марта во всем виновата… Хотя, может быть, я ее понимаю. По себе знаю, как трудно без мужика… А вот как ты мог?..

— Я ж говорю, будто не со мной это было…

— С тобой, не с тобой, а счет-то в твою пользу. Два — один. Сначала Лерку трахнул, потом до Марты добрался. Два раза мне против одного изменил… Как ты мог, а?..

Валера непонимающе уставился на Лельку. Вот зараза, он душу перед ней изливает, распинается, а ее одно волнует — кто кому больше изменил, она ему или он ей…

— Ну чего вытаращился? — раздраженно спросила она. — Думал, я тебе мораль читать буду. Да на фига ты мне сдался со своей Мартой!.. За Никиту обидно, это да. Не знал, какую змею на груди пригрел… И за себя обидно. Я как порядочная решила в узел себя завязать. Чтобы никаких больше измен — даже если до смерти хочется. И ведь ни разу больше на сторону не гульнула. Хотя была возможность. Красавчик один подвернулся, могла бы с ним перепихнуться. Сил не было, как хотелось. А ведь стерпела. Ради тебя стерпела. И поняла, что смогу всю жизнь терпеть. Чтобы только с тобой… А ты!.. Понесло тебя, кобеляку позорного!..

— Все сказала?

— Все!..

— Тогда пошла отсюда!..

— Куда?..

— Сама знаешь куда…

— Ах так!.. Тогда я и пойду. Куда послал, туда и пойду!..

В бешенстве она слетела с постели. Начала одеваться.

Валера наблюдал за ней.

— Ну чего вытаращился?..

— А того…

Лелька покрутила пальцем у виска, присвистнула. И продолжала одеваться.

Кожаные штаны, кофточка. Трюмо, расческа. Мазнула себя косметикой. Можно уходить. Но в дверях комнаты остановилась. Будто передумала. Повернулась к нему лицом, озабоченно посмотрела.

— А деньги она дала?

— Обещала…

— Так дала или обещала?

— И дала, и обещала… А может, она уже перевела их на наш счет?..

— Сейчас разберемся! Лелька выпорхнула из комнаты.

Дура, полная дура… Никита погиб, Светлов, Вершинин на тот свет за ним отправились. Хотя бы для порядка попереживала… Нет, ее деньги волнуют. А может, это защитное свойство памяти — отметать все плохое?..

Она снова влетела в комнату. Радостно возбужденная. И с ходу начала раздеваться.

— Эй, я не понял! — изумленно протянул Валера, когда она в чем мать родила спланировала в кровать.

— А что тут понимать? — Она плотоядно облизнула губы. — Всю жизнь мечтала переспать с дорогой валютной проституткой!..

— Что?!

— Что слышал.

— Это кто проститутка?..

— Ты, мой милый. За двадцать пять штук баксов отдался…

— Стерва!

— Твоя стерва…

Она коснулась рукой самого горячего места на его теле. Сразу стало еще горячей.

— Деньги на счет поступили… Ах ты моя проституточка!..

Лелька прильнула к нему и заставила забыть обо всем на свете. Валере было жуть как хорошо, он даже не обратил внимания на ее слова.

— А счет я все-таки сравняю…

Валера возвращался из магазина. В двух шагах от его дома супермаркет.

Только не дали ему спокойно сумку до дома донести. Возле подъезда его ждали. Пять крепких парней. Среди них особо выделялся Харлам. И Сникин здесь же. Оба хищно улыбались, злорадно скалили зубы. Их дружки угрожающе потирали кулаки.

— Торопимся? — преграждая ему путь, прошипел Харлам.

Валера остановился. Пристально посмотрел на придурка. И сделал вид, будто только что его узнал…

— Разве ты еще не покойник?..

— Я — нет… А вот ты им будешь… Харлам не прощает обид… Ни тебя не прощу, ни твою телку…

Глаза Харлама безумно блестели. Баран шизанутый…

— Ты про Лелю?

— Про нее.

— Она-то чем перед тобой провинилась?

— А ментов позвала, которые за тебя подписались. Про Светлова и Вершинина говорит…