Владимир Колычев - Судья и палач

— Слышал, у твоей сестры большие проблемы…

— Лучше бы ты об этом не говорил, — тоскливо вздохнул Степан.

Настроение испортилось.

Степан хотел забыть Аллу. Но не получалось. По одной причине. Эта мразь отняла у Любы ребенка. Там, на кладбище, так ударила ее в живот, что у нее случился выкидыш.

Для Любы это трагедия. И только забота о раненом женихе не позволяет ей зациклиться на своих переживаниях. И еще Катя. Она очень привязалась к ней. Ни шагу без нее. Последнее время они постоянно вместе, даже ночуют под одной крышей.

— Что, огорчил?.. Тогда чтобы все разом… В общем, есть одна новость. И не очень приятная…

— Ну вот, отдыхать надо, а ты с плохими новостями…

— Тут мне один человек сообщил, что Сафрон на тебя бочку катит…

— Чего ему неймется?

— Из-за Лимона все. Я уже говорил тебе, все шишки на его врага, на Вольфа валили. Но кто-то пустил слух, что ты на него всерьез мог наехать. Говорят, тебя этот гад сильно побил…

— Да, было дело, — не стал отрицать Степан.

— Так что у тебя были все основания свести с Лимоном счеты. Уже думают, что это ты его на тот свет спровадил. Поэтому на всякий случай братва решила тебя проучить. В общем, с подачи своего покровителя. Сафрон какую-то кассету в управление собственной безопасности передал…

— Какую-то?!

В парилке было жарко. А Степану вдруг стало холодно.

Неужели этот придурок Сафрон пустил в ход кассету с компроматом на него?

Точно, не зря же он на этой неделе на Канары со своей любовницей отдыхать отправился. Боится, гад. И не зря боится…

— Да ты не переживай, все будет нормально, — попытался успокоить его Николай. Но он его не услышал.

Змееныш не шел, а летел в свою камеру. Вертухай едва поспевал за ним. И чтобы остудить его пыл не поскупился на несколько матерных слов. Но Змееныш пропустил мимо ушей.

Он только что разговаривал со следователем. С него сняли обвинение в убийстве Дарьи Алексеевны. За ним осталось только обвинение в кражах. С этим он согласен, за это он получит срок. Но не такой большой, как за убийство. И братва не зачморит. Ведь убить старуху — это чисто западло…

Он честный вор, а не мокрушник.

Люба с нежностью смотрела на Виталия. Он еще был слаб после тяжелейшей контузии. Но врачи обещали, что все будет в порядке. Да она и сама это видела. Совсем скоро Виталий выздоровеет и забудет о страшном взрыве, который унес жизни трех его охранников и едва не стал для него роковым.

Только никогда ему не забыть о своей бывшей жене и ее любовнике.

— Об Алле ничего не слышно? — спросил он.

— Нет, дорогой…

О ней и в самом деле ни слуху ни духу. Но даже если бы Люба узнала что-нибудь о ней, она бы не сказала Виталию. Ей неприятен был сам разговор о ней.

— Катя занимается?

— Да, дорогой. — Люба посмотрела на часы. — Уже пора ехать за ней…

Катя ей как дочь. Особенно сильно привязалась она к ней после выкидыша. Она до сих пор не могла оправиться от потрясения.

Учебный год уже закончился. Но это для кого как. Для Кати, например, он только начинался. Из-за непутевой матери она пропустила целых полтора года школьной программы. По сути, ей приходится начинать заново курс обучения. Люба наняла ей репетиторов и строго спрашивала с нее за каждую двойку.

— Вечером с ней приезжай. — Виталий также очень привязался к девочке.

— Как всегда, дорогой… Что тебе привезти вечером?

— Тортик мне испеки, тот, который с орехами…

Виталий обожал ее торты. И не признавал никакие другие.

И Люба засобиралась домой. Нужно еще успеть приготовить торт.

— Как машина, не подводит? — спросил Виталий, когда она была уже в дверях.

— Нет, все в порядке, дорогой…

Он подарил ей новенький «Мерседес» класса «Д». Для нее такая машина в самый раз. Она уже привыкла к ней. И никакая сила не могла бы пересадить ее на «восьмерку».

Люба вышла из больницы. Села в свой «Мерседес». Комфорт, уют — блеск, красота. Этой машиной нельзя было не восхищаться. И безопасность — воздушная подушка под рулевой колонкой. Только Люба как-то не думала, что может попасть в аварию.

Она завела машину, плавно тронулась с места, выехала на улицу, влилась в поток машин. И тут же почувствовала шевеление за спиной. Одновременно с этим ей в затылок уперлось что-то твердое.

— Тихо, не шевелись, сука! — послышалось змеиное шипение.

Так могла говорить только Алла.

— Алла? — испуганно спросила Люба.

— Для кого Алла, а для кого Алла Михайловна…